Как создаются формулы будущих лекарственных соединений? Какие из них становятся лекарствами, а какие нет? Почему для этого важно химическое мышление? Кто работает в таких лабораториях? Какие болезни остаются социально значимыми и почему их не удается победить? Об этом рассказывает академик Сергей Николаевич Кочетков, заведующий лабораторией молекулярных основ действия физиологически активных соединений Института молекулярной биологии им. В.А. Энгельгардта РАН.
Полвека назад в майском номере журнала Private Pilot за 1971 год появилась статья “Personal flight in 2000 AD” уже известного на тот момент популяризатора науки и писателя-фантаста Айзека Азимова. Спустя два года она вышла в авторском сборнике “Today and tomorrow and…”, но уже без указания точной даты в заголовке. Азимов рассуждал о появлении летающих автомобилей. В частности, он пришел к выводу, что в недалеком будущем инженеры построят одноместные или двухместные самолеты вертикального взлета и посадки (СВВП, англ. VTOL, Vertical Take-Off and Landing) для массового использования. В наши дни прогноз Азимова начал сбываться.
Сердечно-сосудистые заболевания справедливо называют эпидемией XX века: за последние десятилетия именно они стали главной причиной повышения уровня смертности в индустриально развитых странах, в том числе и в России, где от них ежегодно умирало около 1 млн 200 тыс. человек. К сожалению, в начале нового века ситуация практически не изменилась: и в наши дни сердечно-сосудистая «эпидемия» продолжает собирать обильный урожай
Эрнест Резерфорд наряду с Майклом Фарадеем вошел в историю науки как великий экспериментатор. Британско-новозеландский естествоиспытатель стал одной из ключевых фигур в исследованиях природы и свойств радиоактивности, а описанная им модель атома легла в основу развития ядерной физики.
Многие уверены, что в древние времена люди были менее развитыми чем сегодня. Есть немало примеров, опровергающих подобное мнение. Немало современных технологий, используемых человечеством сейчас, существовали и в древности.
Что лучше — нейрокомпьютерные или окулографические интерфейсы? Почему людей надо подбирать под интерфейсы, а интерфейсы — под людей? Об этом мы поговорили с Ярославом Туровским, профессором, заведующим лабораторией медицинской кибернетики ВГУ, ведущим научным сотрудником ИПУ РАН, доктором технических наук и кандидатом медицинских наук, признанным специалистом в области разработки нейроинтерфейсов.
Как правило, законам, уравнениям и другим закономерностям физики присваиваются имена открывших их ученых: законы Ньютона, закон Ома, уравнение Эйнштейна. В ряде случаев могут фигурировать два имени: закон Бойля—Мариотта. Второе имя может появиться по разным причинам. Чаще всего второй автор — это тот, кто установил закон независимо от первого. Бывает и по-другому.
Языковые модели вроде GPT и Claude изменили наше представление об искусственном интеллекте. В этом тексте объясняются ключевые принципы, архитектуры и направления развития LLM с точки зрения исследователя Михаила Бурцева. Поговорим о том, как устроены современные языковые модели и каким образом нейросети уже используются в науке, биотехнологиях и глобальной гонке искусственного интеллекта.
Лев Давидович Ландау, крупный советский физик-теоретик, был отъявленным жизнелюбом. Он любил шутки, встречи с друзьями, любил женщин… Но больше всего на свете он любил науку. И наука платила Ландау взаимностью: он достиг успеха в квантовой механике и квантовой теории поля, физике атомного ядра и физике элементарных частиц, сверхпроводимости и сверхтекучести, астрофизике, гидродинамике, магнетизме – и это не полный перечень областей, весомый вклад в развитие которых внес Лев Ландау.
