Надо ли государству поддерживать учёных на всех этапах их профессиональной деятельности, и какими должны быть механизмы отбора наиболее результативных из них? Можно ли усовершенствовать грантовое финансирование научных исследований? Каков здесь мировой опыт? Какую роль играет академическая мобильность? Эти и другие вопросы обсуждались в ходе организованной редакцией дискуссии.

Она началась с изложения позиций экспертов-спикеров: Сергея Дмитриева, старшего научного сотрудника НИИ физико-химической биологии имени А.Н. Белозерского МГУ имени М.В. Ломоносова, председателя Совета молодых учёных МГУ, кандидата биологических наук и Александра Печеня, ведущего научного сотрудника, учёного секретаря Математического института имени В.А. Стеклова РАН, доктора физико-математических наук.

Сергей Дмитриев:

Прежде всего отмечу, что необходимо различать карьеру научную и карьеру административную. В норме вторая должна быть следствием первой, а не наоборот (когда успешные администраторы, добившиеся высоких чинов, начинают присваивать себе достижения своих подопечных «в обмен» на помощь в получении финансирования). Но сейчас я хочу обратить внимание не на административную карьеру, а на вопрос «созревания» научного сотрудника именно как профессионального исследователя.

Поскольку в любой стране, а тем более в России, фундаментальная наука финансируется в основном государством, то невозможно представить себе становление и развитие учёного без адекватной системы господдержки. Мировой опыт показывает, что наиболее эффективным её механизмом (хотя и не лишённым изъянов) является грантовое финансирование. В нашей стране оно реализуется прежде всего в конкурсных программах научных фондов (РФФИ, РГНФ и РНФ), в грантах Президента РФ для молодых учёных и в специальных программах Правительства («мегагрантах»).

Однако адекватные механизмы финансирования – это далеко не всё, что нужно учёному для успешного выстраивания научной карьеры. Не менее важна и административная поддержка. В частности, у большинства исследователей, добившихся выдающихся результатов при работе в качестве рядового сотрудника лаборатории, на определённой стадии возникает желание «отделиться» и создать собственную научную группу. За рубежом этот этап обеспечивают университеты, имеющие прозрачные и хорошо регламентированные программы создания новых лабораторий. У нас же ничего подобного на уровне отдельных организаций пока нет. Государственные программы, существующие на данный момент, предлагают поддержку в создании новой лаборатории исключительно в обмен на переезд сотрудника в другой регион. Это представляется вполне разумным в странах с развитой сетью региональных научных центров (например, в США), однако у нас такая жёсткая связь с мобильностью едва ли оправдана.

Развивать региональную науку крайне важно, но переезд в другой регион не должен быть единственной возможностью для учёного организовать свою лабораторию.

Наш Совет молодых учёных сейчас пытается разработать подобную программу для отдельно взятого вуза – МГУ.

началась с изложения позиций экспертов-спикеров: Сергея Дмитриева, старшего научного сотрудника НИИ физико-химической биологии имени А.Н. Белозерского МГУ имени М.В. Ломоносова, председателя Совета молодых учёных МГУ, кандидата биологических наук и Александра Печеня, ведущего научного сотрудника, учёного секретаря Математического института имени В.А. Стеклова РАН, доктора физико-математических наук.

Александр Печень:

Главной целью учёного является не карьера, а научная работа, познание законов природы в фундаментальных науках и их использование в науках прикладных.

Основой успешной научной работы являются сильная внутренняя мотивация, часто идущая с детства, затем хорошее школьное и университетское образование, наличие способностей и, наконец, усердная работа самого молодого учёного. Государство может помочь на всех этапах.

Если мы хотим иметь в стране развитую науку не только сейчас, но и через 20–30 лет, то необходимо заниматься популяризацией, нацеленной на детей, на школьный, в том числе младший школьный возраст. Детская научно-популярная литература должна быть доступной по всей стране. Для популяризации, например микробиологии и наук о жизни, необходима доступность школьных наборов для исследования ДНК, электрофореза белков, секвенаторов ДНК.

Для научной работы получившего образование учёного требуется определённое финансирование. В таких областях, как математика и теоретическая физика, молодому учёному достаточно обеспечить нормальную заработную плату. В других областях требуется дорогостоящее экспериментальное оборудование. Например, в Чили сейчас строится Европейский экстремально большой телескоп (European Extremely Large Telescope), крупнейший проект в наблюдательной астрономии, стоимость которого составляет свыше одного миллиарда евро. Чтобы молодые учёные имели возможность успешно работать в экспериментальных областях, в стране необходима реализация крупных проектов.

Сейчас обсуждается вопрос о мобильности в науке.

Мобильность учёных есть не цель, а средство. Искусственно массово стимулировать мобильность без понимания, для реализации каких проектов она требуется, не нужно.

Если будет реализовываться какой-то сложный экспериментальный проект, он естественным образом будет стимулировать мобильность учёных, связанных с этим проектом. Для небольших проектов есть гранты РФФИ, позволяющие молодому учёному на несколько месяцев переехать для научной работы в другой регион.

Для успешной научной работы молодые учёные должны не только ждать помощи от государства, но много и активно заниматься научной работой.

Алексей Бобровский, ведущий научный сотрудник Кафедры высокомолекулярных соединений Химического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, доктор химических наук:

1. Какими должны быть механизмы отбора наиболее результативных молодых учёных?

Отбора куда?

2. Какую роль играет академическая мобильность, и как её повысить?

Практически все немногочисленные сильные научные коллективы сосредоточены в Москве и Питере. Зачем нужна вообще эта «академическая мобильность»? Разве что за границу.

3. Можно ли улучшить грантовое финансирование научных исследований (РФФИ, РГНФ, РНФ, ФПИ)?

Гранты РФФИ должны быть в 10 раз больше. Экспертиза проектов – прозрачной (уже отчасти реализовано) и международной.

4. Поддержка учёного на всех этапах его научной карьеры: есть ли система?

Никакой системы и научной инфраструктуры пока у нас не существует. Очевидно, что для построения полноценной научной карьеры молодому учёному проще уехать на Запад.

Сергей Дмитриев:

Согласен. Прокомментирую только тезис насчёт мобильности. Я думаю, программы типа РНФ’овских грантов этого года, направленные, в частности, на привлечение молодых учёных из центра в регионы, – это вполне адекватный путь «поднятия» региональной науки. Мне очень интересно, получится ли у фонда собрать на этот конкурс нормальное число заявок. Всё-таки речь идёт о полном переезде, с переносом трудовой книжки. В нашей стране, чтобы сделать такой шаг, нужно быть довольно смелым человеком. Хотя если молодой человек, например, сделал себе имя в столичном научном центре, а потом возвращается в тот город, откуда он родом, и «поднимает» там науку – это вообще идеальная ситуация. К тому же на такой шаг может подтолкнуть отсутствие жилья в столичном регионе – такую ситуацию можно легко себе представить, она вполне естественная. К тому же, а какие есть альтернативы для усиления науки на периферии? Конкурсы первого года показали, что не так много региональных центров способны тягаться со столичными институтами, если в конкурсе нет региональных квот и условия одинаковые для всех. В то же время, делать искусственные «поблажки» для регионов – это тоже тупик: конкурсы должны быть настоящими и честными, с едиными правилами для всех. Значит, нужны либо квоты, либо отдельные конкурсы для регионов. Я так понимаю, это и было сделано.

Другое дело, я не понимаю, почему у нас все гранты на организацию новых лабораторий жёстко привязаны к мобильности? Ведь мобильность и новые лаборатории – это разные вещи, почему они в сознании авторов конкурсных программ всегда связаны друг с другом? Как будто новые лаборатории не нужно организовывать там, где человек работал раньше… Это довольно примитивная калька с западной организации науки – и там это действительно работает. Но там, как я уже сказал, другие географические реалии. У нас же надо сначала хотя бы отчасти устранить дисбаланс между центром и периферией, а уже потом привязывать карьеру учёного к мобильности (если это вообще нужно: на Западе вообще-то далеко не все довольны такой системой).

Александр Печень:

Отбора куда?

Речь, вероятно, идёт об отборе молодых учёных руководителями новых научных проектов и подразделений (лабораторий, отделов и т.д.). Научным коллективом должен руководить человек, который на это способен, независимо от его возраста. Механизмы отбора должны основываться на оценке: 1) уровня научной результативности учёного, 2) научной значимости предлагаемого им проекта либо темы и 3) его способности руководить научным коллективом.

Александр Чертович, научный сотрудник Кафедры физики полимеров и кристаллов Отделения физики твёрдого тела Физического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, кандидат физико-математических наук:

Какие, на взгляд экспертов, существуют универсальные для всех естественно-научных областей «критерии перспективности» молодых учёных. Причем простые и прозрачные. Например: публикация не менее одной статьи в год в качестве первого автора в журналах из Top 25% за последние 3 года. Или: ежегодное количество цитирований удваивается последние 5 лет. Или что-то другое? Потом уже из выборки таких людей можно определить обязательную квоту для роста по служебной лестнице (например), или выделения новых помещений для развития собственной лаборатории.

Сергей Дмитриев:

Александр, приветствую! Большое спасибо за вопрос. Он, конечно, очень непростой. Думаю, что Вы и сами – как блестящий профессионал и как человек, который принимал активнейшее участие в налаживании системы премирования сотрудников МГУ за научные публикации, в разработке критериев этого премирования – понимаете, что придумать универсальный критерий «успешности» (да ещё и такой, чтобы он был простым и прозрачным) невозможно. Таким критерием может быть только экспертная оценка – при условии, что экспертиза проводится по всем правилам, принятым в цивилизованном обществе (отсутствие конфликта интересов, не менее двух независимых анонимных отзывов от высококвалифицированных специалистов в данной конкретной области исследования, причём, желательно, иностранных). Т.е. если вести речь о некой кампании «раздачи карьерных бонусов» – скажем, о конкурсе внутри организации на создание новых лабораторий под руководством преуспевающих молодых учёных – то это должен быть именно конкурс с грамотно организованной профессиональной экспертизой (по типу той, которая проводится при выдаче грантов).

Конечно, можно рассматривать и формальные критерии – но лишь как грубый ограничитель, позволяющий сразу выделить «однозначных победителей» и отсеять «однозначно проигравших». Думаю, темпы роста цитирования в данном случае – не лучший вариант. Дело в том, что

цитирование растёт наиболее бурными темпами лишь в самом начале карьеры, а потом обычно темпы снижаются – просто из-за того, что старые публикации постепенно перестают цитироваться.

Если цитирование и не выходит на плато, то, по крайней мере, не удваивается каждые 5 лет, как в начале карьеры. Впрочем, это надо смотреть на конкретных примерах и – главное – для конкретных дисциплин.

Насчёт обязательного наличия публикаций в Топ 25% журналов по данной специальности – этот критерий, в принципе, можно использовать. Но опять же, его надо применять с осторожностью и только для грубой оценки. Скажем, совершенно ясно, что если у человека нет ни одной такой публикации за 5 последних лет, то ни о какой успешности речь идти не может. Но если в какой-то год у него не вышло ни одной статьи, но зато потом он «наверстал» – то это, может быть, и нормально. Конечно, статья статье рознь: если учёный удачно попал в международную коллаборацию, то у него могут хоть каждую неделю выходить статьи в солидных журналах (правда, со списком авторов порядка нескольких десятков или сотен человек). Это одна ситуация. А другая ситуация – если он главный автор (например, автор для корреспонденции, первый или последний – в тех науках, где принято ставить авторов не по алфавиту) в статье в Nature – это совсем другое дело. То есть в целом, мне кажется, критерий «некое минимальное количество публикаций в Топ 25% журналов по специальности за последние 5 лет» (оговорюсь на всякий случай, что мы сейчас обсуждаем только естественные науки) – это может работать на стадии «крупного сита». Но всё же при принятии серьёзных решений необходимо руководствоваться экспертными оценками. Повторюсь: не «мнением известного авторитета академика дяди Васи», а нормальной, современной системой экспертизы.

Александр Печень:

Общих для всех естественнонаучных дисциплин простых автоматических критериев отбора, скорее всего, не существует.

Механизмы отбора учёных для создания собственной лаборатории должны основываться на оценке: 1) уровня научной результативности учёного, 2) научной значимости предлагаемого им проекта либо темы и 3) способности учёного руководить научным коллективом.

Оценка уровня результативности должна учитывать уровень публикаций учёного. При этом даже если учёный – первый автор в статье в высокорейтинговом журнале, это означает, что он хороший исполнитель, но ещё не означает, что он способен самостоятельно генерировать интересные научные задачи. Поэтому также нужно учитывать наличие статей без соавторов либо статей, в которых учёный является автором идеи. Кроме публикаций, нужно учитывать наличие пленарных либо приглашённых докладов на крупных международных конференциях, конгрессах.

Отмечу, что

наличие статей в хороших международных журналах и докладов на крупных международных конференциях в общем случае подтверждает успешное прохождение международной экспертизы работ учёного.

Статьи в крупных журналах проходят экспертизу со стороны одного из редакторов и, как правило, от одного до трёх рецензентов. Таким образом, факт публикации статьи в хорошем журнале означает положительную экспертную оценку. Аналогично, отбор пленарных и приглашённых докладчиков на крупных конференциях происходит с использованием системы международной экспертизы предлагаемой к докладу работы учёного. Конечно, ни одна экспертиза не идеальна, и в Science встречаются ошибочные статьи, но в целом такой механизм экспертной оценки может работать.

Не менее важны экспертная оценка проекта, для реализации которого предлагается создать лабораторию, и оценка способности учёного руководить коллективом, например, на основе его опыта руководства аспирантами либо небольшими грантами.

Константин Киселёв, обозреватель:

США

Финансирование научного сектора США (науки в колледжах и университетах) из федерального бюджета осуществляется шестью ведомствами, однако широкую поддержку исследований (80% всех расходуемых на науку федеральных средств) осуществляют только два из них.

1. National Institutes of Health (NIH) – агентство, подчиненное Министерству здравоохранения и социальных услуг, занимается финансированием биомедицинского сектора науки. NIH представляет собой объединение институтов, занимающихся фундаментальными и прикладными исследованиями в области биотехнологий и медицины. Средства NIH, получаемые из федерального бюджета, распределяются между институтами.

1.1. Поддержка кадровой составляющей сектора исследований и разработок осуществляется в первую очередь в рамках программы «New and Early Stage Investigator Policies». В нынешнем виде программа была запущена в 2009 году и нацелена на молодых исследователей (ESIs). Под молодыми исследователями понимаются научные работники, получившие учёную степень (или медицинскую лицензию) менее 10 лет назад и не принимающие до сих пор участия в программах исследовательских грантов NIH. Последнее не относится к стипендиям и грантам на получение образования и малым исследовательским грантам (разовый двухлетний грант на сумму до 50 тысяч долларов в год).

Мероприятия программы «New and Early Stage Investigator Policies»:

• Pathway to Independence Award (PI). Программа премий PI предназначена для поддержки исследователей, стремящихся перейти с позиции постдока – молодого учёного, получившего докторскую степень и выполняющего исследовательский проект под присмотром руководителя, – на позицию независимого исследователя. Размер премии около 100 тысяч долларов в год.
• NIH Director’s New Innovator Award. Данная программа адресована молодым учёным, имеющим яркие инновационные идеи, но которым не хватает репутации, длинного списка предварительных работ и средств на реализацию своего проекта. Размер премии 1,5 миллиона долларов на пять лет.

Помимо мероприятий, непосредственно входящих в программу, её принципы распространяются и на другие выдаваемые агентством гранты. А именно, при участии молодых учёных в программе грантов на исследовательские проекты (принимаются проекты на 3–5 лет, с неограниченной суммой гранта), оценка их заявок производится с большим фокусом на предложенный план проекта, а не на список предыдущих достижений. Также от них требуется меньший объём предварительных работ по тематике проекта, чем от более зрелых исследователей.

1.2. Программа исследовательских грантов (Research Grants) направлена на адресную поддержку исследований отдельными учёными или малыми группами. Гранты выдаются на исследования разной продолжительности (от 2 до 5 лет, в том числе пилотные проекты); исследования, проводимые студентами; проведение семинаров; проведение клинических исследований; осуществление трансфера технологий из исследовательских институтов малым фирмам.

1.3. Гранты на проекты/ исследовательские центры (Program project/center grants) – это гранты на выполнение работ сразу по нескольким связанным одной тематикой проектам. Отдельные гранты этого типа выдаются на финансирование головных центров (когда работы ведут несколько сотрудничающих друг с другом организаций) и специализированных центров (на открытие особых отделений в центре, выполняющим все работы самостоятельно).

1.4. Гранты на ресурсы (Resource Grants) предназначены для случаев, когда необходимо привлекать внешних экспертов, проводить особые тренинги для персонала, внедрить разработки в систему здравоохранения и пр.

2. The National Science Foundation (NSF) – агентство, специализирующееся на поддержке образования и фундаментальных исследований по широкого круга тематике. Основная схема финансирования – грантовая. Гранты и стипендии выдаются в рамках программ, которые направлены на определённые области науки и техники и могут иметь специальные цели – например, поддержка молодых кадров, установление связей между университетами и промышленностью, обновление инфраструктуры науки, международные проекты.

Ежегодно выдаётся около 10 тысяч новых грантов. Типичный грант – проектный, сроком около трёх лет. Получателями являются преимущественно отдельные исследователи или малые исследовательские группы, реже – исследовательские центры и организации, предоставляющие исследователям, инженерам и студентам рабочие места.

В NSF также есть программы выдачи грантов организациям на покупку оборудования и совершенствование научной инфраструктуры.

Среди программ NSF с точки зрения поддержки кадровой составляющей сектора исследований и разработок наиболее интересны следующие:

2.1. Специальные программы поддержки студентов, аспирантов и постдоков. Поддержка может быть как прямой – специальные гранты и стипендии для отдельных категорий исследователей, так и косвенной – целевые гранты институтам на выплату стипендий (размер стипендий при этом, как правило, определяет NSF, институт лишь проводит отбор стипендиатов).

2.2. Программы поддержки педагогических кадров вузов и старшей школы. Данная система стипендий направлена на предоставление выпускникам вузов возможности получать квалификацию преподавателей, разрабатывать обучающие программы. Ряд такого рода программ подразумевает выдачу грантов образовательным учреждениям для создания новых ставок или улучшения условий по вакантным ставкам (это актуально для ряда районов, где не хватает учителей в школах) преподавателя.

2.3. Исследовательские гранты молодым учёным. Важно отметить, что тип организации, в которой молодой исследователь хочет реализовывать свой проект, может быть любым: университетом, исследовательской лабораторией (государственной или частной), производственным предприятием и пр.

2.4. Гранты университетам на развитие отношений с промышленностью. Данная программа направлена на реализацию прикладных инновационных и зачастую междисциплинарных проектов. В цели программы также входит стремление укрепить связь бизнеса и науки, повысить мобильность научных кадров, скорректировать образовательные программы под требования бизнеса.

2.5. Крупные исследовательские гранты. Такие гранты выдаются состоявшимся учёным. Среди грантов такого типа имеются также гранты на открытие собственной лаборатории.

Часть бюджета NSF также идёт на заключение государственных контактов по сопровождению программ фонда. В рамках таких контрактов оказываются услуги по оценке программ грантов, созданию и ведению специализированных интернет-ресурсов, оценке научного кадрового потенциала и пр.

Ещё четыре ведомства – Министерство обороны, NASA, Министерство энергетики и Министерство сельского хозяйства – осуществляют поддержку исследований в размере 10%, 5%, 4% и 3% федеральных средств, направляемых на науку, соответственно. Они финансируют только прикладные и реже фундаментальные исследования по профилю деятельности ведомства.

Европейский Союз

Помимо национальных программ финансирования исследований и привлечения кадров в сектор исследований и разработок, в ЕС существует ряд программ общеевропейского уровня.

1. Седьмая исследовательская рамочная программа (the Research Framework Programme – FP7).
2. Главным инструментом программы являются гранты. Они покрывают издержки проведения исследования, в том числе издержки организации-работодателя и издержки, связанные с мобильностью. Гранты распределяются через две подпрограммы: FP7-Кадры (People) и FP7-Идеи (Ideas). На гранты могут претендовать исследователи, находящиеся на любом этапе профессиональной деятельности, выполняющие проект в любой области знаний, как из государственного, так и из частного сектора.
3. Контакты. Индивидуальные исследователи и руководители малых групп могут быть наняты Европейской Комиссией по контракту для выполнения работ по оценке предложений и проектов, подаваемых в Комиссию, подготовке обзоров. Часть организационных работ по сопровождению программы и проведению публичных мероприятий также передается подрядчикам.
4. Рамочная программа «Конкурентоспособность и инновации» (the Competitiveness and Innovation Framework Programme – CIP).
5. Гранты. Конкурсы на получение грантов объявляются с определённой периодичностью – вне объявленных сроков заявки не принимаются. Конкурсы, как правило, зонтичные, с широкой тематикой.
6. Контакты заключаются только на сопровождение программы: аналитика, экспертиза, техническая организация.
7. Европейский Социальный Фонд (European Social Fund – ESF) финансирует программы развития потенциала исследователей и инноваторов, в первую очередь – получение постдипломного образования и курсы повышения квалификации исследователей. Управление средствами и принятие решений проводится на уровне национальных или региональных дирекций. Поэтому выделяемые на эти цели гранты имеют разную величину, условия подачи заявки и использования средств гранта и т.д.

Дирекциями также объявляются тендеры на выполнение аналитических и технических работ по сопровождению программ.

Великобритания

В Великобритании имеется семь Исследовательских советов (Research Councils), каждый из которых специализируется на отдельной области знаний. Они организованы по одному шаблону и предлагают целый набор схем финансирования проектов и поддержки исследователей.

1. Стипендии. Под стипендиями понимаются выплаты средств на выполнение проектов конкретными исследователями: молодыми учёными, постдоками, состоявшимися учёными. Имеются специальные стипендии для исследователей, решивших вернуться в академическую среду после перерыва (от 2-х лет). Стипендиальных программ много – каждая направлена на довольно узкий контингент получателей. Соответственно, по каждой программе в год поддерживается небольшое количество учёных.
2. Гранты выдаются на реализацию проектов организациям. Ограничений на форму организации при этом нет.
3. Программа Research in Industry. В рамках данной программы промышленным компаниям на конкурсной основе предоставляются средства для аутсорсинга исследований и разработок в государственную научную (вузы, институты, центры и пр.) организацию.

Япония

Поддержкой исследований и разработок в Японии занимается Министерство образования, культуры, спорта, науки и технологий (MEXT) через своё агентство – Бюро поддержки исследований (Research Promotion Bureau). Инструментами поддержки и развития научно-педагогических кадров являются:

1. Исследовательские гранты молодым учёным: для аспирантов (около 4500 стипендий) и постдоков (около 1500 стипендий). Грант до 1,5 миллиона йен на год (с возможностью продления).
2. Программа по созданию мировых центров превосходства (Global Centers of Excellence). Университетам предоставляются гранты на создание научно-образовательных центров, работающих по передовым международным стандартам и на современном оборудовании.
3. Институциональная программа повышения международной мобильности молодых учёных. В рамках программы японским университетам и научно-исследовательским институтам выделяются средства на гранты студентам, аспирантам, постдокам, молодым исследователям и преподавателям на участие в исследованиях за рубежом в иностранных исследовательских организациях. Целью программы является повышение квалификации исследователей и помощь им в приобретении международной репутации и связей. В рамках программ повышения мобильности также выдаются индивидуальные гранты на обучение за границей, участие в международных конференциях.
4. Программы грантов (Grants-in-Aid), предоставляемых на выполнение исследований по широкому спектру наук (гуманитарных, социальных, естественных). Гранты выделяются на проекты, реализуемые индивидуальными исследователями или исследовательскими группами из японских университетов или научно-исследовательских институтов (преимущественно, фундаментальных). Результаты, полученные в ходе реализации проектов, широко публикуются в академических журналах.
5. Премия Японского сообщества поддержки науки (Japan Society for the Promotion of Science – JSPS). Премия вручается молодым учёным, достигшим выдающихся научных успехов. На премию могут выдвигаться учёные моложе 45 лет, имеющие докторскую степень (или эквивалентную ей). Учёный должен быть японским гражданином или работать в японской исследовательской организации не менее 5 лет. Основным подтверждением результатов работы номинанта является наличие публикаций. Списки номинантов составляют ректоры университетов, директора научно-исследовательских институтов и ведущие учёные страны. Каждый год выдаётся 20 премий на общую сумму 1,1 миллиона йен.

Индия

Программы поддержки и развития научных и научно-педагогических кадров в Индии находятся в ведомстве Совет по научным и инженерным исследованиям (Science and Engineering Research Council) Министерства науки и технологий. Исследователям оказывается адресная поддержка; большая часть программ и мероприятий нацелена на конкретный возрастной контингент.

1. Программы, направленные на привлечение и закрепление молодёжи в науке.

1.1. Программа Inspire является набором мероприятий, призванных «вести» молодые кадры в науку с ранних лет. В неё входят три подпрограммы:

1. a) Подпрограмма Scheme for Early Attraction of Talent (SEATS) направлена на привлечение талантливых школьников 10–15 лет, в нее входят выделение стипендий миллиону школьникам с высокими оценками, проведение летних и зимних научных школ.
2. b) Подпрограмма Scholarship for Higher Education (SHE) подразумевает выплату стипендий студентам 17–22 лет на конкурсной основе и нацелена на стимулирование талантливой молодежи получить высшее образование.
3. c) Подпрограмма Assured Opportunity for Research Careers (AORC) призвана поддерживать молодых ученых. Аспирантам (в возрасте 22–27 лет), обучающимся в индийском университете или научно-исследовательском институте, на конкурсной основе в течение пяти лет выплачивается стипендия. Также в подпрограмме предусмотрены трёхсторонние гранты молодым исследователям (27–32 года) и исследовательским организациям на заключение между ними пятилетнего контракта найма.

1.2. The Kishore Vaigyanik Protsahan Yojana – программа стимулирования способных студентов выбрать научную карьеру. Состоит из стипендий (соизмеримых с окладом научных сотрудников на низких позициях), летние школы и стажировка в самых престижных университетах и научно-исследовательских институтах страны.

1.3. Стипендиальная программа BOYSCAST предназначена для исследователей в возрасте до 35 лет. Цель стипендии – помочь молодым учёным установить связи в мировом научном сообществе, принять участие в исследованиях или пройти обучение в иностранных университетах. Срок стипендии 3–12 месяцев, в год отбирается около 40 исследователей.

1.4. Программа грантов FAST track Young Scientists предназначена для молодых учёных, не имеющих постоянного места работы. Гранты выдаются на проекты сроком до 3 лет. Договор по грантам трёхсторонний – научная организация, готовая предоставить исследователю помещение и оборудование, получает 20% от суммы гранта.

1.5. Стипендиальная программа Swarnajayanti. В рамках данной программы отбираются исследовательские проекты сроком до 5 лет. Принять участие в конкурсе проектов могут индийские учёные в возрасте от 30 до 40 лет, имеющие учёную степень Ph.D. и признанные достижения в исследовательской деятельности, вне зависимости от того, работают ли они на данный момент в Индии или за рубежом. Учёный, получивший стипендию, может заключить договор на предоставление инфраструктуры для проведения исследования с любым индийским научным институтом. Стипендия является добавкой к основной заработной плате, однако программа подразумевает и выдачу стипендиатам грантов на покупку оборудования, компьютеров и программного обеспечения, расходные материалы, поездки по стране и за границу и пр.

2. Программы по поддержке исследователей среднего и старшего возраста.

2.1. Стипендии по программам JC BOSE и RAMANUJAN предоставляются национальным исследователям, работающим в Индии. В требования к кандидатам входит возраст до 60 лет, наличие учёной степени, признанных сообществом работ, постоянной позиции исследователя в институте или иной организации, занимающейся исследованиями и разработками. Стипендия выдаётся на 5 лет и представляет собой ежемесячную прибавку к окладу, фонд на оплату расходов при участии в конференциях прочих мероприятиях. Стипендиаты также имеют преимущество при участии в конкурсе на исследовательские гранты, выдаваемые министерством.

2.2. Стипендиальная программа Ramanna могут получить исследователи, с успехом выполнившие проект, финансируемый по любой другой программе министерства.

3. Программа использования опыта пожилых исследователей. В рамках данной программы издаются книги, монографии и мемуары пожилых учёных. На один проект отводится 2 года. Каждый год в программе принимают участие 25 учёных, им выплачивается гонорар.
4. Поддержка инфраструктуры. Научные и образовательные организации на конкурсной основе получают финансирование на покупку специального оборудования. В сфере приоритетных направлений развития науки и техники в рамках программы IRHPA осуществляется финансирование ключевых научных групп, центров превосходства (НОЦов) и национальных научных организаций.
5. Программы софинансирования конференций, семинаров и пр., а также выпуска журналов, сборников статей, бюллетеней, книг.

Сергей Дмитриев:

Константин, огромное спасибо за такой подробный, исчерпывающий обзор грантовых программ, действующих в разных странах! Я почерпнул для себя много нового и интересного.

Александр Печень:

Константин, небольшой комментарий.

Европейский Союз.

1. Седьмая исследовательская рамочная программа (the Research Framework Programme – FP7) закончилась в 2013 году. На смену ей пришла программа Horizon 2020. В этой программе учёным не из ЕС, в частности, из России, могут быть полезны программы мобильности в рамках Marie Sklodowska-Curie Action. Есть как программы Research Networks, предполагающие объединение различных коллективов для работы над проектом, так и Individual Fellowships, например, Marie Curie International Incoming Fellowships. Такие программы направлены на привлечение учёных из других стран для работы в ЕС на срок порядка двух лет – с последующим возвращением учёного в свою страну. Это крупные гранты, размер финансирования работы одного исследователя по которым составляет до 100 тысяч евро в год. В рамках MSCA есть и обратные программы, когда учёный перемещается из ЕС в какую-то другую страну для временной работы, а затем возвращается обратно в ЕС. Такие программы международной мобильности позволяют установить долговременные научные связи между учёными из ЕС и учёными из других стран.

Евгения Евпак,основатель ООО «Студия Моз-Арт»:

Интересно, 1) а существует ли какое-то программное или онлайн-решение, вроде научного календаря, для упорядочивания графика участия молодых учёных в конкурсах на гранты?

2) какой средний процент исследований, получающих гранты по лобби? И какие современные методы отбора позволяют повысить прозрачность отбора заявок на грант и сократить эффект лобби?

Сергей Дмитриев:

Евгения, в качестве «напоминалки» о текущих конкурсах я могу посоветовать подписку на соответствующую рассылку с сайта www.rsci.ru. Очень полезная вещь: всегда будете в курсе всех конкурсов и ничего не пропустите.

Ответ на второй вопрос сильно зависит от конкретной грантовой программы и даже от конкретного экспертного совета по научному направлению. Не буду называть – но всем известно, что среди программ наших основных государственных научных фондов были и есть такие, к результатам которым у «рядовых» учёных есть много вопросов. А есть вполне честные и демократичные. К сожалению, в нашей стране из-за особенностей менталитета практически невозможно организовать честный конкурс, если число грантов не превышает 100–150 штук (в сумме на все научные направления). Потому что всегда принцип «это ведь такой хороший человек – как можно ему не дать» будет действовать почти в любом совете. И только когда грантов много, тогда после принесения «обязательной жертвы» начинается честная раздача грантов. Это, конечно моё субъективное мнение. К тому же есть и исключения – например, первая волна «мегагрантов».

Ну, а насчёт того, как со всем этим бороться – средства вообще-то давно известны. Анонимная экспертиза (желательно с привлечением зарубежных экспертов), тщательный учёт конфликта интересов, предоставление заявителям отзывов на проект, возможность апелляций.

И – самое действенное, на мой взгляд, – механизм общественного контроля: вывешивание в открытом доступе списков победителей, кратких аннотаций проектов, баллов экспертной оценки и прочего, а по окончании проекта – также аннотаций финальных отчётов со списками публикаций.

Ну, и, разумеется, репутационные механизмы: чтобы исследователю, провалившему грант, в следующий раз было уже гораздо сложнее его получить.

Александр Печень:

Лоббирование существует в разных, в том числе зарубежных, научных фондах. Полностью объективная оценка заявок невозможна в принципе, так как такие критерии, как, например, научная значимость или актуальность проекта, носят в той или иной степени субъективный характер. Есть, конечно, очевидные крайние случаи, но средние проекты, как правило, сложно сравнивать между собой. В РФФИ и РНФ процедуры отбора сейчас более-менее нормальные и в целом, за исключением отсутствия международной экспертизы, не сильно отличаются от практики зарубежных фондов.

Для повышения прозрачности важно, чтобы авторы проигравших заявок получали результаты экспертизы в форме, позволяющей понять недостатки заявки.

Списки проектов-победителей с аннотациями также должны быть в публичном доступе (это есть, например, в РНФ).

Александр Кудакаев, приглашенный преподаватель Высших курсов в ВГИК:

Я не понимаю, как можно обеспечить «непрерывность карьерного роста успешных учёных». Да и что такое «карьера» для учёного? Аспирант – кандидат – доктор – академик или НС – завлаб – директор? Не говоря уж о том, что из хорошего научного сотрудника не всегда получается хороший завлаб.

Сергей Дмитриев:

Александр, Вы совершенно правы, что словосочетание «научная карьера» можно трактовать по-разному. Я даже специально оговорил этот момент в начале своих тезисов. На мой взгляд, собственно научная карьера подразумевает прежде всего рост от аспиранта до завлаба. «Доктор», «академик» и прочие степени и звания – это лишь попутная фиксация (признание) неких достижений. А «директор» или, например, «вице-президент РАН», «проректор» – это ступени той административной лестницы, которой я как раз не хотел касаться в данной дискуссии.

Что касается последнего Вашего тезиса – с этим также не поспоришь. Есть прекрасные учёные, которые либо не готовы, либо просто не хотят руководить коллективами. Например, им может быть комфортнее работать в одиночку, либо просто они не любят тратить своё время на организацию чего-либо, предпочитая целиком посвящать себя занятиям чистой наукой по своей тематике – у них нет амбиций становиться групп-лидерами. Почему бы нет?

Другое дело, что обратное всё-таки должно, на мой взгляд, выполняться в любом случае: т.е. завлабом должен становиться только хороший (квалифицированный и успешный) научный сотрудник. Завлаб – «эффективный менеджер» (и при этом плохой учёный) – это, по-моему, абсурд.

Александр Печень:

Под карьерным ростом обычно понимается продвижение по карьерной лестнице. Но в научной сфере продвижение по карьерной лестнице само по себе не является целью учёного – целью является научная работа. Поэтому в данном случае речь может идти о создании все более благоприятных возможностей для научной работы учёного при достижении им определённых научных успехов. Такие условия не исключают карьерное продвижение, например, занятие должности заведующего лабораторией, если учёный имеет административные и научные способности для руководства научным коллективом по актуальной научной теме. Под непрерывностью можно понимать то, что достижение определённого уровня научной результативности должно более-менее автоматически позволить учёному, при желании, перейти на очередной этап, например, дать возможность создания своей лаборатории. Вопрос обеспечения непрерывности карьерного роста в такой интерпретации является вполне разумным и актуальным.

Анна Горбатова, специальный корреспондент STRF.ru:

Сергей Евгеньевич, есть ли уже отклик на проект программы по созданию новых лабораторий со стороны руководства МГУ и различных научных подразделений университета, и какой?

Сергей Дмитриев:

Дорогая Анна, мы обсуждали идею о программе финансовой и административной поддержки в создании новых лабораторий с ректором МГУ академиком В.А. Садовничим на его недавней встрече с нашим Советом молодых учёных. Виктор Антонович в целом положительно отозвался об этой инициативе. Он рекомендовал Совету продолжить разработку этой инициативы совместно с Управлением научной политики и организации научных исследований. Проректор МГУ профессор А.А. Федянин, который возглавляет это управление, разделяет многие наши представления о принципах организации такой системы поддержки. Свою поддержку нам выразил также начальник Управления инновационной политики и международных научных связей, проректор МГУ академик А.Р. Хохлов. Алексей Ремович, который является также главой Совета по науке при Минобрнауки России, заметил, что подобные вопросы недавно как раз обсуждались на заседании этого Совета и что их оценки во многом совпадают с нашими.

С другой стороны, руководство университета предлагает с большой осторожностью подходить к разработке этой программы. Совершенно очевидно, что недостаточная проработка отельных аспектов и неаккуратный подход к её реализации может привести к конфликтам внутри научных коллективов подразделений. Некоторые сотрудники, чьи интересы могут быть ущемлены в связи с необходимостью выделения ставки и помещения для новоиспечённого групп-лидера, могут начать обвинять «молодых выскочек» в «подсиживании» заслуженных профессоров. Мы прекрасно понимаем, что подготовить такую программу будет очень непросто – тем более что её реализация потребует также и солидных финансовых вложений. Однако мы с оптимизмом смотрим в будущее и надеемся, что «плюсы» подобной системы перевесят «минусы».

Наталия Полякова, директор правового департамента ОАО «РВК», кандидат химических наук:

Прежде всего я не стала бы делить учёных по возрасту. Дело не в возрасте. Судить нужно по успехам в том или ином направлении деятельности, перспективности направления и в целом активности учёного. Не последнюю роль здесь играет возможность и умение руководить научным коллективом, умение принимать решение и проявлять разумную инициативу.

Полностью поддерживаю мнение Александра Печеня о необходимости поддержки перспективных детей, начиная с самого раннего возраста. Много лет ведётся разговор о профориентации, т.е. об определении способностей ребёнка к техническим, естественно-научным или гуманитарным дисциплинам. И выбор профессии часто совершается родителями, без учёта наклонностей и способностей ребёнка, а исключительно из соображений «престижности» той или иной профессии. В настоящее время наблюдается явный перекос в сторону гуманитарных дисциплин, что можно подтвердить и количеством учебных часов в школьной программе.

На слуху история, что после полёта Юрия Гагарина в космос президент США Джон Ф. Кеннеди сказал: «Или мы срочно займёмся математикой и физикой, или всем нам придётся учить русский язык». Посмотрите на сегодняшних детей, чем они занимаются вне школьной программы? Изучают иностранные языки. Безусловно, и, это не требует доказательств, иностранные языки нужны, но они не заменяют математику, физику и химию. Раньше в 70-е – 80-е годы у детей были репетиторы по техническим и естественнонаучным дисциплинам, по русскому языку, а сегодня, исключительно – иностранный язык. Иногда складывается ощущение, что мы готовимся к оккупации. Вывод простой и незатейливый – повышение престижа «технарей».

Что касается поддержки со стороны государства, то она необходима на всех этапах роста и развития учёного. Однако это не значит, что учёный должен ждать подачек или полного государственного обеспечения. Нет. Прежде всего, он должен стремиться развиваться и самосовершенствоваться, не бояться новых идей и представившихся возможностей.

Сергей Дмитриев:

Уважаемая Наталия, я полностью согласен, что возрастных критериев для научных должностей быть не должно. Для административных – безусловно, да, а для научных – всё-таки нет. В Европе, где есть такие ограничения, постоянно возникают ситуации, когда учёному, который находится чуть ли не на пике своей научной активности, не продлевают контракт из-за достижения им возраста 65 лет. В США, кстати, таких ограничений нет.

Однако при этом должны быть жёсткие критерии эффективности – такие, которые позволяли бы на регулярной основе избавляться от тех сотрудников, которые перестали продуктивно работать (не важно, в силу каких обстоятельств это произошло).

Конечно, для людей, которые посвятили всю свою жизнь науке и преподаванию, должны существовать механизмы, смягчающие этот момент (тем более в условиях нашей несовершенной пенсионной системы). Возможны варианты «почётных» должностей – например, с выплатой некой компенсации из внебюджетных средств и с сохранением формального названия должности (а тем более звания – доцента, профессора и т.д.) На Западе для этого предусмотрены позиции Emeritus. Но эти заслуженные люди не должны создавать конкуренции активно работающим сотрудникам, находящимся в стадии роста и развития – они должны быть «выведены» из этой конкуренции. Можно обсуждать, должно ли содержание таких «почётных» ставок быть бесплатным для организации: с одной стороны, бюджетных средств на это явно не предусмотрено; с другой – если эти «почётные» ставки придётся полностью оплачивать самой организации, это будет демотивировать руководителей переводить заслуженных профессоров с обычной ставки на «заслуженную». Возможно, компромиссом является ограничение числа таких ставок (выраженное как некий процент от общего числа ставок организации).

Ирина Насимова, Физический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова:

Уважаемый Сергей Евгеньевич, когда Вы говорите о необходимости разработки хорошо регламентированных программ создания новых лабораторий для молодых перспективных учёных на уровне отдельных организаций, Вы принимаете в расчёт, что ресурсы организаций не безграничны (в основном, я имею в виду площади и оборудование) и любая такая программа будет предполагать конкурентную борьбу за ресурсы между всеми работающими в организации группами? Как Вы себе представляете возможные механизмы регулирования этой ситуации?

Сергей Дмитриев:

Уважаемая Ирина, именно потому, что ресурсы организаций (в частности, помещения) не безграничны, есть резон иметь внутренние механизмы саморегуляции кадрового состава и структуры. Это нужно, чтобы избежать ситуации, когда все ресурсы окажутся в конечном счёте узурпированы изжившими себя кадрами (не по возрасту, а по эффективности!) и морально устаревшими лабораториями (опять же, не по субъективному мнению кого-то там «наверху» о «ненужности и бесполезности» данного направления или о несоответствии его неким «приоритетам развития» – а по вполне объективным показателям).

Многие нынешние научные организации были учреждены и наполнены молодыми активными профессионалами в 50-е или 60-е годы прошлого века, тогда сложилась их структура и практика ротации кадров (в которой поначалу, по сути, вообще не было необходимости). Тогда на факультетах и в институтах кипела работа, она не прекращалась ни по вечерам, ни по выходным. Сейчас ситуация обычно другая.

Согласитесь, что во многих научных организациях наряду с активно работающими и продуктивными сотрудниками есть и такие работнички, которые давно уже просто-напросто не ходят на работу. Они не имеют ни одной более-менее значимой с научной точки зрения публикации за последние годы, не участвуют в преподавании и не заняты инновационной деятельностью – т.е. не вовлечены ни в один из видов занятий, оправдывающей их нахождение на ставке. При этом в существующей у нас сейчас системе, когда ставки намертво закреплены за лабораториями и кафедрами, завлабы готовы сколько угодно «держать» таких людей, чтобы не потерять эти штатные единицы.

Это связано либо с надеждой, что когда-нибудь появится, наконец, человек, которого можно будет взять на эту ставку, – либо с тем, что на самом деле зарплата таких сотрудников, по договорённости с ними, тратится на другие лабораторные нужды (скажем, на неё могут покупать реактивы для работы, если в лаборатории нет грантов). Руководство организаций может знать об этой ситуации, но редко принимает какие-то меры, т.к. не хочет конфликтов с завкафедрами и завлабами.

При этом факультеты пока продолжают выпускать изрядное количество специалистов, а диссоветы – защищать достаточное число кандидатов наук, чтобы систематически подпитывать кадровый состав «новой кровью». К сожалению, этим людям после защиты часто не находится места в организациях из-за вышеописанных причин. Кроме того, молодые люди не видят перед собой чёткой перспективы своей научной карьеры – когда вчерашний студент принимает решение и том, связать ли свою дальнейшую жизнь с занятиями наукой в данной организации, то очень важно, какие примеры он видит перед собой. Одно дело, когда он видит, как его старшие коллеги, поработав несколько лет и постепенно продвигаюсь от м.н.с. к н.с., с.н.с. и т.д., заработав себе признание научными работами, выполненными под руководством своего шефа, в конце концов сами становятся завлабами и начинают самостоятельную научную деятельность – а совсем другое, когда они видят унылую перспективу бесконечного сидения на ставке н.с. в постепенно «загибающейся» лаборатории…

Механизм, который позволил бы отчасти решить эту проблему – это регулярные конкурсы внутри организации на создание новых лабораторий, проводимые по прозрачным правилам.

Разумеется, число новых лабораторий не должно быть большим: например, в масштабе МГУ речь может идти о буквально нескольких лабораториях в год (это мнение основано на анализе результатов участия молодых учёных МГУ в конкурсах на получение стипендий, грантов О.В.Дерипаска и Конкурсе Совета молодых учёных). В результате таких конкурсов могли бы появляться лаборатории нового типа, в которых на бюджетной ставке находился бы всего один человек – сам завлаб. Остальные члены группы могут работать либо по контракту (на внебюджетных ставках, оплачиваемых из грантов руководителя), либо же на ставках, постепенно «добываемых» в конкурсной борьбе с другими, менее эффективными подразделениями этой же организации (однако, эти ставки не будут «собственностью» лаборатории, как это принято сейчас: если находящийся на них сотрудник перестаёт работать, то он в конце концов будет уволен, а ставку придётся отдать другой лаборатории, где есть более эффективно работающий претендент).

Если говорить о крупных вузах (таких, как МГУ), то конкурс должен проводиться на уровне ректората и использовать систему объективной экспертизы, основанной на современных принципах. Во избежание скандалов внутри подразделений, условием для участия в конкурсе должна быть рекомендация Учёного совета факультета/института. Выделение единственной ставки (для руководителя новой лаборатории) и минимального помещения – это задача, которая должна лечь на руководство факультета/института – и это наиболее болезненный и конфликтогенный пункт, т.к. и то, и другое так или иначе руководству придётся взять у кого-то, кто стал неэффективным. Однако если руководитель не будет иногда идти на подобные непопулярные меры, то наука в таких подразделениях будет обречена на «загнивание».

Алла Красикова, доцент кафедры цитологии и гистологии Биологического факультета СПбГУ, председатель СМУ СПбГУ, кандидат биологических наук:

Большое спасибо за открытие обсуждения проблемы воспроизводства и роста кадров в российской науке, это действительно важные, на мой взгляд, вопросы. Первым этапом развития и молодого учёного после защиты кандидатской диссертации и самой науки в настоящее время стали рассматривать академическую мобильность. Для этого происходит ряд структурных изменений: так, Российским научным фондом организован конкурс для привлечения молодых кандидатов наук в качестве постдоков для работы в региональных научных и научно-образовательных центрах. В качестве противовеса таким программам в ВУЗах и академических институтах Москвы и Санкт-Петербурга могут выступать собственные конкурсы грантов для работы постдоков. Такая программа была запущена и успешно действует в Санкт-Петербургском университете.

Каковы этапы дальнейшего становления ведущих молодых учёных на путь независимой исследовательской карьеры? Независимость, самостоятельность в выборе темы научного исследования, возможность подавать заявки на гранты в качестве руководителя, право руководства аспирантами, постдоками и, наконец, создание небольшой научной группы, а вместе с ней, возможно, и нового направления в науке. При этом инструменты для движения по этому пути в российской академической и вузовской науке пока не сформированы. Конечно, некоторые наиболее активные и работоспособные исследователи могут интегрироваться в систему карьерного роста в существующих реалиях и традициях. Вместе с тем, в науке лидером может быть далеко не обязательно «пробивной» человек, просто талантливый исследователь и хороший наставник. Многим перспективным молодым учёным не удается пробиться в той консервативной среде, которая ещё существует во многих ВУЗах и академических институтах.

Для появления новых руководителей научных групп среди наиболее перспективных молодых учёных необходимы инструменты – например, конкурсы на создание научных групп и лабораторий для ведущих молодых учёных. Свои предложения по проведению такого конкурса разработал Совет молодых учёных СПбГУ – «Предложения Совета молодых учёных СПбГУ об организации конкурса грантов из средств бюджета СПбГУ на проведение НИР под руководством молодых кандидатов и докторов наук – лидеров новых научных групп». В программе конкурса предусмотрено участие как сотрудников Санкт-Петербургского университета, так и сотрудников любых других организаций, в т.ч. других вузов и научных центров. При этом в обязанности руководителя создаваемой научной группы – молодого учёного – должно входить привлечение дополнительного внешнего финансирования на конкурсной основе. В проект предложений также входят инструменты для развития молодого учёного, например, организация специальных курсов для лидеров научных групп.

Важно отметить, что программа для конкурсной поддержки научных исследований действует в СПбГУ уже несколько лет; эта программа ориентирована в основном на уже состоявшихся и опытных учёных («Открытый конкурсный отбор заявок на финансирование научных проектов под руководством ведущих учёных» и «Открытый конкурсный отбор заявок на финансирование фундаментальных научных исследований»). Программу конкурсного финансирования исследований в СПбГУ можно было бы дополнить и новыми конкурсами для ведущих молодых учёных.

Сергей Дмитриев:

Дорогая Алла, большое спасибо за то, что Вы приняли участие в дискуссии! Я полностью разделяю те идеи, которые Вы высказали.

Должен признать, что мне не было известно об упомянутой Вами инициативе Совета молодых учёных СПбГУ (впрочем, как я понял из текста Положения, инициатива эта совсем свежая – судя по дате создания файла, ей всего полтора месяца). Я с огромным интересом ознакомился с принципами предлагаемого вами конкурса. Они очень похожи на то, что предлагаем мы (представление об основных принципах нашей идеи можно получить вот здесь; у нас тоже есть проект Положения о конкурсе, однако мы пока не выложили его для общественного обсуждения, поскольку там очень много спорных пунктов – они требуют тщательной проработки со специалистами по кадровой политике).

Получается, два наших совета движутся параллельно в одном и том же направлении. Это очень воодушевляет! Давайте обсуждать наши идеи вместе. Мои контакты можно найти на сайте Совета молодых учёных МГУ. Буду благодарен, если Вы напишете мне свои.

Алла Красикова:

Уважаемый Сергей, спасибо за Ваше предложение продолжить обсуждение принципов конкурсного финансирования исследований молодых учёных в университетах совместно. Действительно важно, что наши советы независимо пришли к сходным идеям и предложениям, это свидетельствует о том, что проблема требует решения. Было бы интересно сравнить разрабатываемые проекты Положений о конкурсах грантов на создание новых научных групп/лабораторий под руководством молодых учёных в университетах. Наши контактные данные есть на странице СМУ СПбГУ, будем рады ответить на ваши вопросы.

Небольшое уточнение о сформулированных Советом молодых учёных СПбГУ предложениях по организации конкурса для ведущих молодых учёных: этой инициативе больше чем полгода (краткая информация о повестках общих заседаний Совета здесь). Проблема назрела уже давно, и стала особенно острой после закрытия ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры <…>», в которой были предусмотрены конкурсы грантов для научных групп под руководством молодых кандидатов наук. Эти конкурсы в рамках ФЦП хоть и проходили на принципах заключения государственных контрактов, но создали прецедент относительно крупного государственного финансирования исследований, проводимых молодыми учёными. В пришедшем на смену ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры» фонде РНФ конкурсы для молодых лидеров научных групп пока не объявлены и открыто не обсуждаются.

Инициативу по административной, финансовой и консультационной поддержке наиболее продуктивных и перспективных молодых научных сотрудников и преподавателей – потенциальных руководителей новых лабораторий или небольших научных коллективов – могли бы взять на себя сами университеты и академические институты.

Константин Бакулев, директор Института социально-экономической модернизации, кандидат экономических наук:

Уважаемый Александр Николаевич! 1) Существуют ли программы создания новых научных групп или лабораторий в академических институтах, например, в Математическом институте имени В.А. Стеклова РАН? 2) И есть ли востребованность инжиниринговых центров в научных институтах, где ведутся прикладные исследования?

Александр Печень:

1) Временные научные группы в настоящее время возможно создавать в том числе в рамках грантов, например, в рамках грантов Российского научного фонда. В 2014 году сотрудники МИАН получили четыре гранта РНФ на проведение научных исследований отдельными научными группами, в рамках которых были сформированы научные коллективы без создания отдельных структурных подразделений.

Относительно недавно, в 2010 году, в МИАН была создана Лаборатория популяризации математики. Но регулярно действующей программы по созданию структурных подразделений (отделов, лабораторий) нет. Особенностью математики является то, что математические исследования проводятся, как правило, индивидуально либо очень небольшими группами и объединение происходит не в рамках общего научного проекта, а по крупным направлениям математики. Поэтому отделы института соответствуют не конкретным проектам, а различным направлениям математики и какие-либо изменения происходят редко.

2) Проект по созданию инжиниринговых центров на базе ведущих российских технических вузов действует с конца 2012 года. Примером успешного результата этой программы является инжиниринговый центр Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ». Аналогичная работа по созданию и развитию инжиниринговых центров в научных институтах прикладной направленности в настоящее время, несомненно, необходима для обеспечения более тесной связи институтов с промышленностью. При этом для каждого научного института прикладной направленности необходимо оценить как его потенциал с точки зрения разработки технологий, так и необходимость создания в нём инжинирингового центра. Если институт уже имеет устоявшиеся связи с промышленностью, то вопрос создания в нём дополнительно инжинирингового центра может быть не самой приоритетной задачей.

Константин Багратиони, преподаватель НИУ ВШЭ:

Уважаемый Александр Николаевич! Как Вы считаете, готова ли отечественная наука к преодолению «междисциплинарных барьеров»: ведь на данный момент междисциплинарные исследования, зачастую, не получают должной поддержки, потому что эксперты склонны отвергать всё, что вызывает у них «ориентировочную реакцию» – а это значит, что такие явления, как, например, Д. Канеман (психолог, лауреат Нобелевской премии по экономике) в отечественной науке будут чрезвычайной редкостью?

Александр Печень:

Междисциплинарные исследования важны, но, конечно, не как самоцель, а как инструмент для решения возникающих в современной науке задач. Например, решение некоторых задач в медицине, науках о жизни, требует привлечения специалистов в области биологии, химии, физики, математики. Думаю, междисциплинарные научные исследования в ближайшее время в мире будут занимать всё большую долю.

Определённая замкнутость в отечественной науке присутствует. Более того, даже специалисты из близких областей отечественной науки не всегда знакомы друг с другом. Но для междисциплинарных исследований есть не только психологические, но и административные трудности, так как междисциплинарные проекты, как правило, достаточно крупные и их сложнее администрировать. Для снятия междисциплинарных барьеров необходимо целевое финансирование актуальных междисциплинарных задач. Необходимы меры по обеспечению выполнения крупных междисциплинарных научных проектов, в том числе в рамках скоординированного государственного задания различных учреждений. Кроме того, для преодоления междисциплинарных барьеров может оказаться полезным проведение крупных широкопрофильных научных конференций. В качестве хорошего начинания можно привести прошедшую в сентябре 2014 года в Москве конференцию Moscow Science Week 2014.

Ксения Болохова, студентка 5 курса Факультета глобальных процессов МГУ имени М.В. Ломоносова:

Уважаемые эксперты! Насколько мне известно, в Европе существует практика, обязывающая выпускника, который хочет продолжать карьеру учёного, пройти стажировку или перейти на работу в другую научную организацию. По идее, таким образом человек получает возможность взглянуть на мир через призму другой парадигмы, другой научной школы. По Вашему мнению, насколько такой подход оправдан и почему в России он получил меньшее распространение?

Сергей Дмитриев:

Дорогая Ксения, принцип обязательной ротации для постдоков существует во многих странах – в том числе в Европе и в США. Он подразумевает контрактный принцип работы и практически обязательную смену лаборатории (а в большинстве случаев и географического региона) каждые 2–3 года. Можно много говорить о плюсах и минусах такого способа организации.

С одной стороны, человек получает бесценный опыт работы в разных лабораториях, расширяет кругозор, развивает умение быстро входить в тему и адаптироваться к новой обстановке. К тому же такой жёсткий механизм, когда постдок вынужден успевать изучить литературу по новой тематике, освоить новые методы, поучить результаты и опубликовать 2–3 статьи – и всё это в течение 2–3 лет, позволяет на каждом этапе отбирать самых способных и самых активных молодых учёных. Они впоследствии могут претендовать на то, чтобы возглавить собственную лабораторию. Как правило, после окончания третьей (а то и второй) такой ротации люди начинают подавать на позицию PI (т.е. на право создать свою лабораторию в каком-либо университете или научном центре, который обычно выступает в качестве спонсора при организации лаборатории). При этом ценится скорость и результативность, с которыми человек двигался по лестнице постдоковских позиций: если он успевал каждый раз опубликовать по 2–3 хороших статьи, а лаборатория с каждый разом становилась всё лучше и лучше (так, что последнего постдока человек уже делал в Гарварде и опубликовал при этом две статьи в Nature – я утрирую, конечно), то у него есть все шансы на успех в получении позиции в хорошем университете.

С другой стороны, необходимость каждые 2–3 года менять лабораторию, тематику, а зачастую – город или даже страну (в случае Евросоюза такая практика довольно распространена) порой выбивает людей из колеи. Всё это совсем не просто, особенно для тех учёных, у которых уже есть семья – и люди часто вынуждены уходить из этой гонки по причинам, вовсе не связанным с эффективностью работы. Тут, правда, надо понимать, что на Западе «уйти из академической науки» вовсе не означает «уйти из науки вообще»: в тех же США параллельно с академическим сектором существует мощнейший кластер наукоёмких фирм, в большинстве из которых есть R&D-департаменты: обычно люди, которые по тем или иным причинам решают выйти из гонки за право основать академическую лабораторию, оказываются в этих фирмах – и таким образом их потенциал не пропадает, а просто переходит из фундаментальной науки в прикладную.

На мой взгляд, у нас такая система (в её чистом виде) на данный момент невозможна – причём сразу по нескольким причинам. Во-первых, она подразумевает развитую сеть научно-исследовательских организаций по всей стране, которой мы пока, к сожалению, похвастаться не можем. Общая истощённость нашей науки (то, что по большинству узких научных направлений в стране есть буквально единичное число лабораторий, работающих на мировом уровне) приводит к тому, что переход из одной лаборатории в другую был бы связан либо с резким повышением уровня исследований, либо, наоборот, с резким снижением. Соответственно, первое невыгодно работодателю, второе – кандидату на должность.

Во-вторых, менталитет российских учёных в основном противится такого рода вещам. У нас традиционно принято взращивать свою научную школу, воспитывать будущих сотрудников в своём коллективе: т.е. брать в лабораторию студентов старших курсов, «вести» их через аспирантуру и потом рассчитывать на то, что они продолжат работать в лаборатории и после этого (если будет финансовая возможность их оставить). Уход в другую лабораторию при этом порой воспринимается как «предательство» и приводит к серьёзным конфликтам.

Третье обстоятельство связано с забюрократизированностью всего и вся в нашей стране: если на Западе при переезде в другой регион все организационные и бытовые вопросы, как правило, решаются оперативно и качественно, у нас период «утрясок» и адаптации может занять половину того срока, который отводится на время работы по контракту.

Ну, и наконец – у нас нет, к сожалению, «буфера» для тех, кто выбывает из этой гонки. Если сделать такую систему обязательной, то человек, не нашедший себе нового места работы по истечении очередного контракта, будет вынужден уйти из науки навсегда: пойти торговать оргтехникой или чем-то ещё. Таким образом, его потенциал (а также средства, ушедшие на его образование) будет растерян.

В общем, моё личное мнение по этому вопросу таково:

систему постдоков с обязательной ротацией непременно нужно развивать (т.к. это даёт шанс самым активным и энергичным быстро найти себе место и «приподняться» в конкурентной борьбе), однако, это не должно происходить за счёт сворачивания финансирования стандартных программ поддержки научных групп.

Александр Печень:

Действительно, в Европе и США распространена практика, согласно которой после получения степени PhD молодой учёный работает 2–3 года в качестве постдока под руководством учёного в другой научной организации, затем, возможно, ещё 2–3 года в третьей. После одного-двух постдоков (редко трёх) он, как правило, либо получает постоянную позицию, либо уходит из научной сферы. Плюсом такой практики является то, что молодой учёный приобретает опыт работы в разных коллективах, у него появляются широкие научные контакты. Минус в том, что постдок в значительной степени несамостоятелен в выборе темы научной работы. Кроме того, постдоки менее хорошо оплачиваемы, чем исследователи с постоянной позицией, их относительно легко уволить. Также механизм такой временной работы с последующим отсевом наименее успешных позволяет справиться с переизбытком выпускников аспирантуры, так как не каждый постдок в итоге получает постоянную позицию.

Такой подход в России менее оправдан по следующим причинам. 1) Он требует наличия достаточно большого количества научных групп по близким тематикам. В России, как правило, в каждой узкой научной области сейчас работает не так много учёных и в общем случае будет сложно найти несколько работающих на мировом уровне групп, в которые молодого учёного можно направить на стажировку. 2) Не так много выпускников университетов идут в аспирантуру и затем продолжают научную деятельность. Соответственно, постдокторантура как механизм отсева не нужна. Проще для этой цели использовать механизм переаттестации. 3) Зарплаты недостаточны для того, чтобы обеспечить молодому учёному возможность жить во время стажировки в другом городе, в том числе арендовать жильё.

Денис Милько, научный сотрудник Института географии РАН:

В рамках обсуждения вопроса: как выстроить надёжную жизненную траекторию учёным, работающим на мировом уровне, что здесь зависит от самого научного сотрудника и организации, в которой он трудится, и какие дополнительные условия может создать государство.

Повторю формулу проблемы, многократно обсуждавшейся в последние 3–5 лет при внедрении наукометрии в управление наукой, в конечном счёте – в ФАНО.

Каковы критерии результативности учёного, в т.ч. молодого? Это: 1) публикационная активность вообще, 2) публикационная политика учёного, 3) популярность научных результатов учёного и её вес в смысле п.п. 1 и 2, 4) новизна публикуемых научных результатов (абсолютная и относительная). Это определяет в итоге траекторию научного знания. Недавний пример Перельман.

Сергей Дмитриев:

Денис, большое спасибо за комментарий. Мне кажется, качество публикаций как основной критерий оценки научного сотрудника в естественнонаучных областях – это в целом правильно. Разумеется, с определёнными оговорками и с обязательным учётом того, что в разных научных дисциплинах средние показатели сильно разнятся. Далее, «популярность результатов» учёного (востребованность его работ) в норме отражается в цитировании его статей – опять же, с определёнными оговорками. Что касается сложно формализуемых показателей: «новизна и публикационная политика» – как правило, это всё факторы, влияющие на качество публикаций (п.1).

Если же в каком-то экзотическом случае (как, например, в случае Григория Перельмана) всё это не работает, то всегда можно привлечь экспертную оценку. Для этого необходимо, чтобы любые формальные нормативы, разработанные чиновниками, имели всего лишь характер рекомендаций, а не абсолютных правил: т.е. чтобы окончательное решение по конкретным кадровым вопросам всегда оставалось за Учёными советами организаций, но чтобы при этом в среднем решения Учёного совета соответствовали формальным показателям. Т.е. если институт продвигает по карьерной лестнице одного условного перельмана, обосновывая это его исключительностью и ценностью для науки (хотя формальные показатели об этом и не говорят) – и может это обосновать в глазах общественного мнения, приведя отзывы экспертов и т.п. вещи – тогда всё в порядке. А вот если институт сплошь состоит из «перельманов» – все без публикаций и при этом все «выдающиеся» – тогда это уже «звоночек».

Строить систему, рассчитывая на единичные случаи типа Григория Яковлевича – это путь в никуда; строить систему, в которой для таких людей не будет места – это тоже ошибка. Нужно искать компромисс: чтобы в большинстве случаев (для массовых оценок) работали объективные критерии, но чтобы они не были абсолютно безапелляционными и оставляли возможность особого рассмотрения каких-то исключительных примеров.

Денис Милько:

Сергей, спасибо за ответ. Вопрос изучался мной на примере экологической тематики в русскоязычных источниках (если Вам интересно, результаты представлю).

Случай с Г.Я.Перельманом – не единичный: он – наиболее популярный в последнее время (хотя «шок» сходит на нет). Посмотрите на его текущую судьбу.

Два практических предложения в области научной политики:

1. Разделить функции между конкурсами грантов разного масштаба:

максимальное сохранение разнообразия научных инициатив или заявок (неспециализированный отбор, низкий конкурс или его отсутствие) при минимальном размере каждого гранта – в рамках крупных фондов и программ (РФФИ);

минимальное сохранение разнообразия заявок (узкоспециализированный отбор, высокий конкурс) при максимальном размере каждого гранта – в рамках малых фондов и программ (ФАБ).

2. Разделить политику по отношению к грантодателям разного масштаба:

сократить число крупных фондов и программ с целью увеличения их финансовых ресурсов и снижения специализации;

на порядки увеличить число независимых малых фондов и программ с целью повысить скорость изменения приоритетов финансирования в зависимости от конъюнктуры, что приведёт к их естественной специализации.

Таким образом, возникает проблема – интеграция экологических знаний в экономическую жизнь на основе соблюдения прав на интеллектуальную собственность.

Система поддержки есть, но её нужно развивать. Ключевые позиции:

1. Поддержка возникновения и первичной проверки научной идеи (гипотезы, информации) – финансовая. То есть поддержка собственно инновации – в смысле деятельности при отсутствии каких-либо гарантий инвестору (источнику финансирования, спонсору, меценату, ученому a`la Гумбольдт) её экономической эффективности.
2. Поддержка деятельности независимых информационных площадок (например, интернет-порталов, тематических групп в пределах социальных сетей в Интернете) – для возможности конвертируемой публикации, свободной от субъективного фактора (сложившихся научных представлений об окружающем мире). То есть поддержка сохранения и развития идейного, информационного и коммуникационного разнообразия в науке, несмотря на мнение любых авторитетов, – чему учит история науки вообще и естествознания в частности (например, КСЕ).
3. Восстановление на государственном уровне деятельности по регистрации научных открытий в РФ с сохранением авторства (с 1991 г. не восстановлено, но я мог и пропустить этот момент – не гарантирую, извините). Авторского и патентного права здесь с очевидностью недостаточно, особенно в фундаментальной науке.
4. Поддержка на государственном уровне деятельности по международной конвертации свидетельств о высшем и среднем специальном образовании, аттестации и повышении квалификации, полученных в РФ, а также рейтингов вузов и институтов РАН – вне связи с политической ситуацией. История международной академической мобильности на примере конкретных учёных и студентов из СССР и стран СНГ с 1980 г. по 2006–2007 г. подтверждает актуальность задачи.
5. Поддержка слияния конкурирующих научных источников (в первую очередь научных журналов – как традиционных, так и электронных) и поисковых порталов (Google, Yandex, …) с целью формирования единой авторизованной информационной среды, функционирующей в режиме онлайн, – при сохранении и защите государственных (национальных, языковых) и корпоративных интересов.

Артём Оганов, профессор в Stony Brook University, руководитель Лаборатории компьютерного дизайна материалов МФТИ:

Поддержка молодых учёных критически важна для будущего и настоящего нашей науки. Я глубоко убежден, что должны быть особые гранты на 3–5 лет, которые позволили бы наиболее талантливым молодым учёным создать свои лаборатории. При отборе наиболее перспективных учёных важно учитывать (1) их публикации – уровень журналов, цитируемость статьи, (2) экспертное мнение (международное), (3) предлагаемый проект.

Академическая мобильность важна – повысить её можно стимулами. Например – для получения позиции молодого профессора можно потребовать работы как минимум в двух ведущих научных центрах, в каждом минимум в течение двух лет.

Грантовое финансирование – (1) должно быть несколько источников грантов. В то же время особого смысла в мелких грантах РФФИ я не вижу, особенно с учётом всей бюрократии отчётов. (2) Ежегодное продление грантов (с перерывом финансирования в январе–марте) вредит делу, людям нужна стабильная зарплата. Гранты лучше выделять одной суммой на весь срок проекта (а в ходе проекта проводить оценку и давать рекомендации без задержек финансирования). (3) То, что первый год гранта может длиться всего 2–3 месяца – абсурд. Год – это 12 месяцев, а не два.

Сильнейшим учёным имеет смысл выделять некое фиксированное финансирование без грантов (скажем, 5 миллионов рублей в год), но с чёткой отчётностью. На гранты учёные высшего класса пусть подают, только если требуется большее финансирование.

Александр Печень:

Артём, спасибо за комментарий. Академическую мобильность, если речь идёт о смене научных центров в России, будет сложно реализовать, так как в России сейчас в узких научных областях мало ведущих научных групп. Кроме того, большая доля исследований, хотя, конечно, далеко не вся, сосредоточена в Москве и Санкт-Петербурге. Работать же молодому учёному нужно в ведущих научных центрах, где есть мировые научные коллективы, занимающиеся близкими ему тематиками. Иначе смысл мобильности теряется. Целесообразным может являться приобретение международного опыта работы, опыта работы в ведущих мировых научных центрах, то есть международная мобильность.

Источник: Электронное издание «Наука и технологии России»