Трудно сказать, как бы сложилась его судьба, если бы в 1945 году мой двоюродный брат Олег Константинович Столпянский не был арестован. Наверное, был бы профессором в одном из чешских или словацких университетов. Однако все сложилось по- иному. Последнее место его работы перед уходом на пенсию – туберкулезный санаторий Геленджика, где он работал медбратом. О своей жизни Олег Константинович мог бы написать книгу. Однако он не пожелал. Когда я сказал, что хочу о нем написать, категорически протестовал и согласился на это, если публикация будет начинаться его словами: «Лучшие годы моей жизни- это когда я был тридцатилетним заключенным в лагере, на должности лекпома, а моей помощнице едва перевалило за двадцать».
Александр ЕВЛАХОВ
Измена Родине
Таким было обвинение суда. В действительности же было иначе. Судьбу пятнадцатилетнего мальчишки решил его отец. Константин Николаевич был инженером- путейцем, но в гражданскую войну воевал на стороне белых, был ранен в Крыму, а затем эвакуирован в Чехословакию, где тогда, как и во Франции, складывался крупный центр русской эмиграции. Сам же Олег, родившийся в 1917 году, остался в Москве. Там и случилось на тринадцатом году его жизни первое несчастье. Как и другие мальчишки, он катался на «колбасе» – буфере между двумя вагонами трамвая, но однажды не удержался, упал на рельсы и угодил под второй вагон. В итоге остался без ноги. Отец переживал случившееся и не мог не думать о том, что ждет сына дальше. Без ноги можно прожить и в Советской России, но только не сыну белого офицера. И когда Олег окончил семь классов, отец, к тому времени уже устроенный в новой жизни инженер- строитель, решился. Уговорил одного из друзей, выезжавшего из Москвы в Прагу, прихватить с собой Олега под видом собственного сына. Все обошлось. …Олег окончил в Праге русскую гимназию, принял чехословацкое гражданство и поступил на медицинский факультет Пражского университета. Как он вспоминает, соотечественники и в эмиграции не были едиными в своих политических пристрастиях. Даже поговорка была: «Трое русских вместе сойдутся – уже четыре партии». Отец Олега как бывший офицер состоял в Русском общевоинском союзе . Многие же примыкали к младороссам. Они проповедовали довольно странные идеи. Признавая для России первую часть ленинской формулы- советскую власть, электрификацию заменяли монархом. Так и выходило: «советская власть плюс царь».
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/Байдалаков_Виктор_Михайлович-376x512.jpg)
Эта арифметика показалась восемнадцатилетнему юноше гораздо менее ясной, чем то, о чем говорил приехавший из Белграда лидер Национально-трудового союза Виктор Михайлович Байдалаков . Его газета «За Россию» излагала вполне определенные формулы: свержение коммунистической власти, аграрная реформа по Столыпину, частная собственность, многопартийность.
Олег был уверен, что рано или поздно вернется в Россию, и решил быть с теми, кто и в эмиграции думает о ее будущем. Так он стал членом НТС (Наро́дно-трудово́й сою́з росси́йских солидари́стов — политическая организация русской эмиграции. Организация ставила своей целью борьбу за свержение коммунистического строя на исторической Родине.). Выступал по радио с тем, что на языке Уголовного кодекса его Родины квалифицировалось как «антисоветская пропаганда».
…Наступил 1938 год. Согласно Мюнхенскому соглашению, Чехословакия была аннексирована и разделена. Олег Столпянский переехал в Братиславу и стал учителем словацкой городской школы. Однако неполное медицинское образование его мало устраивало, и он поступил на историко-филологический факультет Братиславского университета.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/лосский-437x512.jpg)
Увлекся и философией. Ему довелось учиться у последнего из известной триады неовиталистов – Бергсона , Дриша и Лосского.
Началась вторая мировая война. Разгоревшийся в Европе пожар каждого поставил перед выбором. Состоялся раскол и в НТС. Одна его часть заявила о своей лояльности. оккупационному режиму, другая начала с ним бороться. Он присоединился к последней,
…Судьбе было угодно, чтобы они, знакомые еще с гимназических времен, встретились вновь: член НТС Олег Столпянский и член ЦК подпольной Компартии Словакии Онджей Павлик (Ondrey Pavlik). В борьбе против фашизма у них не оказалось разногласий.
Новые товарищи решили: Олегу необходимо перейти работать в другую школу- ту, что окнами выходит на станцию, где переформировываются воинские эшелоны. Информация, которую он сообщал, видимо, была полезной – на одной из встреч Павлик передал благодарность от главы подпольной компартии Густава Гусака. К слову сказать, из школьных окон предстоящее нападение Германии на Советский Союз было более чем очевидным: задолго до 22 июня на железнодорожных вагонах появилась надпись: «Нах Русланд».
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/гусак-512x512.jpg)
Много лет спустя они с Ондреем, уже академиком, встретились вновь, и тот передал ему официальный документ, подтверждающий сотрудничество в антифашистской борьбе. Но это уже имело значение разве что для истории.
Расплата
Наступила весна сорок пятого. Словакия жила ожиданием прихода советских войск. И когда в Братиславе появились танки с красными звездами, Столпянский пришел в военную комендатуру и предложил помощь. Молодой ученый, лишь несколько дней назад представивший на кафедру университета текст диссертации на тему «Анакреонтические песни Державина», стал ежедневно ездить с представителями комендатуры по городу.
Как-то раз за ним заехали, как обычно, домой, но предложили взять необходимые вещи – поездка предстояла якобы за пределы Братиславы. Только в машине Олег понял, что едет на сей раз уже не как сопровождающий. «Работали» со Столпянским два «смершиста» из Грозного – Шапошников и Алиев. Допросы проходили в разных городах и деревнях – его все время перевозили с места на место. Во время допросов, конечно, били и даже, особо пользуясь отсутствием у него ноги, сажали на наспех сделанный кол. Наконец, Шапошников сказал: «За то, что вы сделали, сотрудничая с коммунистами, вам спасибо, но за все, что было до того, ответите по всей строгости». Так и вышло: заседание военного трибунала второго Украинского фронта приговорило гражданина Чехословакии Столпянского по трем частям 58 статьи Уголовного кодекса («измена Родине», «антисоветская пропаганда» и «организация») к высшей мере наказания- расстрелу. Если сегодня набрать в интернете его фамилию, имя и отчество, то на сайте «Открытый список» можешь прочитать: осуждение 3 июня 1945 года; приговор- ВМН. И еще приписка: «Архивное дело 24646 УСБУ в Одесской области». Больше нет ничего.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/замарстыновская-512x341.jpg)
Потом были пятьдесят четыре дня в камере смертников четвертой Замарстыновской тюрьмы во Львове. Когда за ним наконец пришли, Столпянский уже многое знал, в том числе и то, что на расстрел вызывают, назвав лишь первую букву фамилии, обычно ночью, и ведут по коридору направо. Но, спросив: «Кто на «С»?», пришли днем и повели налево. Потом, завели в помещение, поставили к стенке и произвели выстрел, но поверх головы. В итоге, вместо расстрела ему предстояло 10 лет исправительно-трудовых лагерей.
В пересыльной тюрьме он познакомился и довольно близко сошелся с вором в законе по кличке Анчутка. Олег рассказал ему все подробности своей жизни и, как наиболее образованный, стал постоянно писать для каких-то авторитетов разные бумаги: жалобы, обращения. Длилось это достаточно долго. И вот однажды Анчутка сообщил, что на «толковище»- общем собрании воров, они мне дали «правилку». «Для меня, – вспоминает Олег, – до сих пор загадка, почему так произошло? Знаешь, что такое «правилка»? В переводе на русский – жилетка, но по смыслу – права «вора в законе». Для осужденного по 58-й это редкий, может, уникальный случай. Тогда же мне сделали «наколку» на руке и был долгий разговор с Анчуткой о моей дальнейшей жизни. Он пояснил, что для меня они, воры, и так сделали все возможное: теперь, где бы я ни оказался, еще до моего прибытия будут знать, кто я и что. Но многое зависит от тебя: о своих «диссертациях» и «Державиных»- забудь, а когда будут ставить на должность, вспомни, что учился на медицинском. И, тогда, если повезет, могут назначить лекпомом, а, значит, будешь «при пайке», да и жизнь сохранишь.»
Так и вышло. Уже на этапе он на костылях шел без вещей, а его «сидор»- вещевой мешок несли «шестерки». А в первом месте отсидки – одном из 49 лагерей КарЛАГа – стал Столпянский лекпомом.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/тимофеев-512x288.jpg)
Рассказывал Столпянский и о деталях: о встрече с Тимофеевым-Ресовским , который все время мерз и был в одежде, сделанной из одеяла.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/светлана-тухачевская.jpg)
Запомнился его рассказ и о дочери Тухачевского, Светлане бывшей на такой же должности лекпома.
После смерти Сталина всех иностранцев, что были в КарЛАГе, собрали в одном месте. Пошли даже разговоры об освобождении. Однако их этапировали в Тавду, под Свердловск, а затем на станцию Решоты Красноярской железной дороги. Там 3 ноября 1954 года, чуть раньше срока, и дождался Олег Столпянский своего освобождения.
Гражданин СССР
Легко сказать – дождался. Кто он был теперь, имея на руках только справку об освобождении? И куда было ехать? В Москву, к матери, – нельзя. Да, собственно, и мест, куда было можно, оказалось всего три – Красноярский край, Омская и Новосибирская области. Он отправился в Черногорск, что на юге Красноярского края, в Хакассии. Там в паспортном столе ему назвали три возможности. Либо остаться гражданином Чехословакии и ехать туда, где у власти теперь коммунисты и где ему вряд ли обрадуются; или, сохранив это гражданство, жить здесь, но регулярно ходить «отмечаться» и быть под постоянным надзором; либо – поскольку за измену Родине он уже отсидел – просить о получении гражданства СССР. Он выбрал последний вариант. Выбрал, потому что тогда, пятнадцатилетним мальчишкой, не считал, что уезжает навсегда, и потому что никого ни за что не винил.
Предстояло все начинать сначала. Прежде всего – вновь получить хоть какое-то образование, так как никаких документов о прежнем он получить не мог. И Олег, окончивший университет и написавший диссертацию, сдал экстерном экзамены за семь классов, а позднее за год «осилил» и аттестат зрелости. Потом с большим трудом – нелегко в нашей стране быть политически неблагонадежным – удалось окончить курсы… медсестер.
Столпянского не реабилитировали, но через несколько лет он получил паспорт без судимости и мог теперь покинуть предписанные ему области. К матери, в Москву, однако, было по-прежнему нельзя, и он выбрал Краснодарский край.
Здесь, в Екатеринодаре, первым начальником железной дороги был его дед, Николай Столпянский. Здесь же другой дед, Адриан Мирошниченко, был атаманом станицы Абинская. Наконец-то повезло и внуку. Приехал в небольшой поселок под Геленджиком на берегу моря и довольно быстро нашел работу медбрата в туберкулезном санатории «Голубая бухта».
Прежние годы жизни стали уходить в прошлое. И все же однажды напомнили о себе. Ближе к ночи он однажды шел через парк. И на него напала банда, как он сказал, «гоп-стопников». Один из них крикнул: «сдрючивай лепень!» (снимай пиджак). Он подчинился. В этот момент его осветили фонариком и один из них в ужасе сказал: «Да вы что, это же Алик!». И тот, которому он уже готов был отдать пиджак, со словами: «прости, отец…» бухнулся ему в ноги. После этого случая он понял, что слова Анчутки насчет того, что “где бы я ни оказался, еще до моего прибытия там уже будут знать, кто я и что, касались эти слова не только мест заключения”. После этого неприятностей с ним не происходило. Более того, именно в Геленджике, работая в туберкулезном санатории, он наконец-то нашел себе спутницу жизни Таю – тоже инвалида с детства. Они поженились. Было это летом 1965 года и на их свадьбу из Москвы приехала его мать- сестра моего отца Вера Михайловна Евлахова- Столпянская.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/Столпянский_18-512x368.jpg)
Я тогда гостил на каникулах у другой сестры отца, но пришел встретить ее поезд из Новороссийска на вокзал, чтобы проводить домой, но, когда я зашел в вагон, она лежала без сознания. Близко с Олегом мы познакомились почти сразу, в дни ее похорон. Да и жили мы с ним вместе в ее комнате в коммунальной квартире по соседству с Арбатом. Позднее, когда я женился и у нас родилась дочь, они с Таей стали часто приезжать к нам, в Ленинград, где никогда в жизни не бывали. Жили у нас в квартире на прибрежной части Васильевского острова, называемой «остров декабристов». Прежде он назывался «остров голодай», и это название как- то больше соответствовало окружающей действительности, поскольку, говоря современным языком, продуктовая «линейка» тогда была, ну очень бедная.
В ближайшем магазине на улице Каховского, куда мы пришли с Олегом, в мясном отделе была какая-то требуха и кости. Олег внимательно посмотрел на продавца, подошел к нему, отставил в сторону костыли, положил руку с татуировкой на прилавок и, наклонившись к нему, что-то тихо сказал. В ответ прозвучало: «сейчас, отец, все сделаю!». Домой мы принесли огромный кусок говяжьей вырезки. Тогда, в ответ на мои вопросы о столь очевидном уважении, от Столпянского я впервые услышал про пересыльную тюрьму и «правилку».
Жизнь Столпянских складывалась непросто. Долгое время Олег крепко пил, о чем я, конечно, знал по их приездам в Ленинград. Но однажды Тая, у которой был довольно твердый характер, поставила его перед выбором: или она везет его лечиться в Украину, или она с ним расстается. Олег, не представлявший жизни без нее выбрал, конечно, первый вариант и бросил пить навсегда. Жизнь вошла в нормальное русло, и они с Таей постепенно обустраивались. Построили маленький домишко в Голубой бухте, вырастили сад. А, когда оба ушли на пенсию, стали настаивать, чтобы мы с детьми к ним приехали.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2023/01/IMG_20230103_141643-512x366.jpg)
Наконец, олимпийским летом 1980 года мы собрались. Тогда я собственными глазами увидел, как живет пенсионер Олег Константинович Столпянский. Оказалось, что он как-то познакомился с эстонцем, занимающимся добычей черноморских рапанов, дальневосточных гребешков и других раковин. Тот стал их Олегу поставлять, а он делать из них сувениры и продавать отдыхающим в Геленджике. Обзавелся для этого нехитрым оборудованием, и, как инвалид, получил патент на официальное право торговли.
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/Столпянский_09-356x512.jpg)
Рабочий день его складывался по строго определенному графику. Во второй половине дня он на станочке обтачивал раковины, склеивал из них сувениры и вечером покрывал лаком. А утром, нагрузив сувенирами свой, как он по привычке говорил, «сидор» просил помочь его одеть на плечи и отправлялся на костылях на рейсовый автобус в Геленджик, к месту торговли. Судя по тому, что возвращался он к обеду уже без поклажи, конкурентов у него особо не было и торговля шла успешно. Правда, приходилось ее вести в самую жару, но ни на нее, ни на возраст Олег никогда не жаловался, а, если удавалось все продать быстрее, то успевал еще и с нами сходить на море и поплавать. Потом они получили в Геленджике, в микрорайоне «Парус», недалеко от побережья, однокомнатную квартиру,
![](http://novznania.ru/w/wp-content/uploads/2021/11/Столпянский_15-512x333.jpg)
Так и жили Столпянские, пока не случилось в 1991 високосном году несчастье. Одна из натруженных костылями рук стала невыносимо болеть. Врачи сказали однозначно: или проститься с жизнью, или ампутация. О том, что предыдущий год был високосным, упомянула Тая, рассказывая о произошедшем. И я, всмотревшись в осунувшееся лицо двоюродного брата заметил, что, может ли для него что- то значить повторяющийся регулярно год, сопряженный, как считают, с разными неприятностями, когда високосным оказался почти весь, выпавший на его долю век.
Когда я приехал к ним домой и все же уговорил на разговор для этой публикации в сентябре 1992 года, он больше лежал в постели. Однако по- прежнему выписывал чешские и словацкие газеты, интересуясь происходящими там событиями. Интересовало его и то, что происходит в высших эшелонах власти у нас, – как там Ельцин, Гайдар? Улыбнувшись, сказал: «Ну вот, видишь, реализуется вся наша программа – многопартийность, частная собственность… Жаль только принцип «единая и неделимая», ради которого НТС почти смирился с властью большевиков, соблюсти не удалось». Интересовался Олег очень многим, хотя главной у него была новая задача, опять научится ходить. Теперь на протезе. Жена, измерив длину дорожек у дома, помогала ему и вела дневник. «10 сентября. 50 м утром и 100 м после обеда.» 11 сентября…». И так – день за днем!
Примечание. Этот очерк (в сокращенном варианте) был опубликован мной в 1992 году в еженедельной газете «Россия», в которой я тогда работал. Олег доживет до 1997 года. Тая (Таисия Александровна Шулепина), родившаяся в 1923 году уйдет из жизни в 2007 году.