В газете “Россия” №7(66) от 12-18 февраля много, как и всегда, содержательных материалов. Однако мы выделим три: первое после подписания Беловежских соглашений совещание в Москве глав правительств стран СНГ, заполнение бывшего вакантным кресла Министра культуры РСФСР и расследование Николая Зеньковича о загадке гибели Николая Щорса. Того самого, который в советское время был героем известной песни, кинофильма и многочисленных полотен. А еще дедом по материнской линии нашего главного редактора Александра Дроздова.
Разминка в «Президент Отеле»
8 февраля, в то время, как столица ожидала известий об обещанном средствами массовой информации уличном противостоянии разгоряченных сограждан, в бывшей цэковской гостинице «Октябрьская», ныне в духе времени именуемой «Президент Отель», состоялось заседание глав правительств стран СНГ
Юрий БЕЛЯВСКИЙ, Александр ЕВЛАХОВ
Собственно, глав среди собравшихся было лишь 5 из 11 возможных. Плюс вновь ставший грузинским премьером Тенгиз Сигуа, прибывший в качестве наблюдателя. Хотя высоким уровнем представительства не побаловали многие, главным объектом препирательств в начале заседания по складывающемуся обыкновению стала Украина, приславшая в Москву делегацию, возглавляемую всего лишь замминистра экономики. В конце концов полномочия всех прибывших были признаны, а на будущее решили ниже вице- премьеров уровень представительства на подобных встречах не опускать.
По мнению пресс-секретаря украинской делегации, особых причин нервничать по этому поводу не было, так как Московская встреча носила «пристрелочный» характер перед предстоящим 14 февраля совещанием в Минске, где должны встретиться главы государств.
Впрочем, первый вице-премьер России Г. Бурбулис считает иначе. Во-первых, все подписи Украины под принятыми здесь документами должны быть в течение недели подтверждены более весомыми автографами киевских руководителей, а, во-вторых, встречи на правительственном уровне имеют сугубо самостоятельное значение, ощутимо влияющее на процессы повседневной экономической жизни.
Это вполне подтвердилось и повесткой дня субботнего заседания. Одиннадцать рассмотренных вопросов условно можно разделить на три группы: первоочередное хозяйственно-экономическое регулирование; основные принципы взаимодействия в экономике и организационные. В итоге было подписано шесть соглашений.
Главы правительств наконец-то договорились о транспортных тарифах. Теперь пассажиру не придется за проезд «обратно» платить больше, чем «туда». Отныне транспортные тарифы должны быть едины на всей территории СНГ: для пассажирских перевозок они станут втрое дороже, чем в конце 1991 года, а для грузовых возрастут в 8,3 раза. Достигнута договоренность и о порядке транзита грузов через территории СHГ. Он призван исключить возможности произвольных задержек грузов. Снять пошлины и построить транзитные взаимоотношения между договаривающимися сторонами на основе международных правил.
По словам российского госсоветника А.Яблокова, не вызвали особых разногласий проблемы взаимодействия в области экологии. В соответствии с подписанным соглашением образуются межгосударственные экологические Совет, Фонд и Арбитраж. А вот прогнозирование погоды признано сугубо внутренним, делом каждого независимого государства. Этим будут заниматься национальные гидрометеокомитеты, хотя их главы предполагают встречаться друг с другом на заседании очередного межгосударственного oргана – Совета по метеорологии.
Найден общий язык и по вопросу финансирования рабочей группы СНГ. В нее войдут 22 представителя на уровне зампредов правительств и 70 технических сотрудников. Соглашения же, призванные регламентировать основные принципы взаимодействия независимых государств в сфере экономики, приняты пока лишь в принципе. Видимо, главный недостаток тех, кто руководит ныне народным хозяйством многих бывших республик (какому бы народу это хозяйство ни принадлежало), заключается в том, что они (люди, как писалось о них в печально знаменитых справках-объективках, «имеющие большой опыт партийной и хозяйственной работы») так и не сумели избавиться от прочно засевшего в сознании стереотипа «идеологической экономики».
Сменив в постимперский период одну идеологию на другую, эти руководители продолжают попытки решать экономические проблемы привычными политическими методами. Обсуждаются, скажем, на заседании глав правительств общие для CHГ вопросы электроэнергетики. Казалось бы, не надо быть крупным хозяйственником для того, чтобы понять: развал единой энергетической системы – прямой путь к экономическому коллапсу, причем к окончательному и, скорее всего, уже бесповоротному. Какой бы страшной «тюрьмой народов» ни была коммунистическая империя, но распределения света и тепла по национальному признаку она завести не догадалась. А на субботнем заседании ни до чего, кроме туманной формулировки о признании необходимости совместного органа по соуправлению электроэнергетикой, господа руководители так и не договорились. Решили поручить своим министрам подработать конкретный документ к президентской встрече в Минске. Одна надежда, что у министров профессиональная честность возьмет верх над идеологическими соображениями. Уж они-то, энергетики, должны понимать, к каким последствиям (почище Чернобыля!) может привести экстренное растаскивание единой энергосистемы по национальным квартирам.
На заседание Совета глав правительств был вынесен и вопрос, первоначально кажущийся сугубо теоретическим,- о дифференцированном подходе к уровню рентабельности в пределах 50%. Однако эта теория сегодня непосредственно сопряжена с бесконечно запутанной практикой. Несмотря на обилие в нынешних правительствах высокоостепененных ученых-экономистов, какого-либо решения по этому поводу так и не было принято.
Что же касается вопроса централизованных закупок по импорту продовольствия, сельхозсырья и материалов, то его обсуждение, как и следовало ожидать, переросло в вечный спор о доле и формах участия республик в погашении кредитов бывшего СССР, И хотя в конечном счете было принято решение о том, что Россия выступает их гарантом и исполнителем, а остальные государства участвуют в этом процессе на паритетных условиях, трудно поверить, что это решение окончательное.
Вo всяком случае, один из членов украинской делегации в кулуарах заседания демонстрировал журналистам некий список 36 стран, якобы готовых вести финансово-экономические переговоры с его государством напрямую. Достоверность данного списка не является предметом нашего теперешнего рассмотрения, однако само его наличие вызывает самые разнообразные чувства и эмоции.
Некоторым особняком в повестке дня стояла информация о снабжении и финансировании Вооруженных Сил СНГ в первом квартале текущего года. В настоящее время бремя расходов по содержанию армии несет Россия. Впрочем, ни одна из бывших союзных республик, в принципе, не отказывается от своего участия в этих расходах, но все они вполне законно желают четкого жесткого определения своей доли. Никаких решений по этому поводу на московском заседании не принималось. Дело в том, что до самого последнего времени расходы на оборону определялись в соответствии с заявками военного руководства. В нынешней же ситуации признано необходимым проведение их дополнительной тщательной экспертизы. Судя по всему, на нее, как и на многие другие доработки, отводится неделя, оставшаяся до Минска.
Официально
Б.Ельцин подписал Указ о назначении Евгения Сидорова министром культуры Российской Федерации.
Справка: Евгений Сидоров родился в 1938 году в Свердловске. По образованию – юрист. Окончил также Академию общественных наук при ЦК КПСС. С 1978 года –проректор Московского литературного института имени Максима Горького, с 1987 года-ректор. Автор сборников критических статей «О стилевом многообразии советской прозы», «Время, писатель, стиль», «На пути к синтезу», Имеет взрослого сына- профессионального журналиста.
Откуда Вылетела пуля
Николай ЗЕНЬКОВИЧ
Мне было легко в детстве. Я ничего не выдумывал, мне никто не подсказывал. Просто играл в деда. Не в революцию, не в Чапаева, а в своего собственного семейного героя-Щорса. Его имя нависало над нашей семьей и как благословение, и как заклятие. Почти вся мужская линия-военные. Кого провернуло в мясорубке Второй мировой без остатка, кого поглотила предвоенная тьма. Жена героя была арестована. Кто-то остался на обочине славы. Й никто из нас не увидел зарю коммунизма. Когда кончились детские игры с отцовским кортиком, который почитал я прославленной саблей,-пришло понимание тайны. Она свято хранилась в доме, но давала о себе знать нечаянно брошенным словом, взглядом, именем… А тайны, в общем-то, нет. Без нимба святого от Революции, которым окружал его Сталин, судьба Щорса-судьба человека чести. Его корень дал такой мощный сгусток крови в одной нашей семье, что ничто происходящее в России сегодня меня не пугает. Жизнь наладится. Дети выберут себе для игр новых героев. Что поделаешь, так устроен мир. В общем, справедливо и жестко устроен. Только и нужно-то-держаться правды.
Александр Дроздов
«Скрыть навсегда тайну гибели…»
С некоторых пор кладбищенский сторож стал замечать, что в его отсутствие кто-то шарит по закуткам покосившейся от ветхости избушки. Свою сторожку кладбищенский смотритель всегда оставлял открытой. И, пользуясь его доверчивостью, кто-то стал одалживать то кусок хлеба, то связку воблы, то колбасу. Как-то раз, обнаружив очередную пропажу, старик не на шутку рассердился и решил устроить засаду. Почему-то он был уверен, что это дело рук дезертира, скрывавшегося поблизости. Весь город знал старика, и вряд ли кто-либо из жителей посмел бы унести из его жилища последнюю краюху хлеба
Каково же было удивление старика, когда вместо ожидаемого бродяги-дезертира перед ним предстал дрожащий от страха низкорослый, отощавший от недоедания мальчишка лет двенадцати-четырнадцати. Это был беспризорник, переживший смерть родителей, бродяжничавший по городам и селам, добывая скудное пропитание то попрошайничеством, то воровством. Одинокий полуглухой старик приютил у себя прибившегося к сторожке найденыша. Мальчишка сначала со страхом наблюдал за занятием своего спасителя. Потом пообвык, и вскоре стал помогать старику. Чего только не насмотрелся мальчишка- приблуда на кладбище!
Особо врезался ему в память сентябрь 1919 года. Перед обедом на кладбище пришла группа красноармейцев с лопатами. Облюбовав место на песчаном грудке, принялись за работу. Гроб с телом командира доставил приползший к вечеру усталый товарняк. Гроб был цинковый, запаянный. Его опустили в яму военные, сопровождавшие тело своего командира. Траурный митинг продолжался недолго. Прощальные речи произносили только приезжие. Они же установили на холмике свежей земли деревянное надгробие с фамилией погребенного.
Фамилия ничего не говорила ни кладбищенскому сторожу, ни тем более его малолетнему приемышу. В мальчишескую память врезался только запаянный цинковый гроб. А фамилию похороненного в запаянном цинковом гробу красного командира кладбищенского сторожа только через полтора десятка лет, когда песню про героя подхватила вся страна… Ты правильно догадался, проницательный читатель, речь идет о Щорсе. Назову и фамилию беспризорника, прибывшего в голодном девятнадцатом году к кладбищенскому сторожу- Ферапонтов.
Увы, это горькая беспощадная правда-в течение тридцати лет могилу Николая Александровича Щорса, похороненного второпях на городском кладбище в Самаре, не навещал никто: ни жена, ни другие родственники, ни боевые товарищи. Поразительно, но факт: куйбышевская красногалстучная пионерия, вдохновенно оглашая воздух куплетами о шедшем под красным знаменем командире полка, искренне восхищаясь его подвигами и рисуя в воображении романтический образ пламенного, но абстрактного, бестелесного героя, слыхом не слыхала, что его останки покоятся в каких-то ста метрах от их праздничных колонн. Не подозревали об этом и сотни тысяч взрослых горожан.
В 1949 году, в середине июня, гражданина Ферапонтова пригласили в горисполком и вежливо поинтересовались, не может ли он указать место захоронения героя гражданской войны Щорса. Тот уверенно привел горисполкомовскую комиссию к. заводской проходной. Православное городское кладбище, на котором в 1919 году был похоронен Н. А. Щорс, стало заводской территорией. Могила легендарного начдива оказалась засыпанной полуметровым слоем щебенки, по которой бойко сновали юркие электрокары и тяжелые грузовики. Ее обнаружили только после вскрытия шестого или седьмого захоронения. Бывший помощник кладбищенского сторожа узнал могилу по запаянному цинковому гробу.
И появился документ, датированный 5 июля 1949 года. «Комиссией исполкома городского Совета актом… установлено, что… на территории Куйбышевского кабельного завода (бывшее православное кладбище), в 3-х метрах от правого угла западного фасада электроцеха найдена могила, в которой в сентябре месяце 1919 года было похоронено тело Н. А. Щорса…»
Выходит, кто-то в Москве, не удовлетворившись безрезультатными поисками тридцать шестого-тридцать седьмого годов, снова предпринял попытку обнаружить исчезнувшее место захоронения. Кто это был? С какой целью действовал? События, последовавшие после смерти Щорса, укрепляли сомнения и подозрения небольшой группы щорсовцев, которая с самого начала не согласилась с официальной версией гибели своего начдива.
Почему местом захоронения выбрали именно Самару, расположенную за много сот километров? Не потому ли, что таким образом кое-кто хотел вытравить память о нем в родных местах, предать имя забвению, а заодно и навсегда скрыть тайну гибели? Почему хоронили в запаянном цинковом гробу? Редкость по тем временам невероятная. Уж не пытались ли этим исправить оплошность медиков, которые, не спросясь, поторопились забальзамировать тело Щорса, опустив его то ли в спирт, то ли в крутой раствор поваренной соли? Почему гроб повезли не в пассажирском вагоне, в котором Щорс жил последнее время и в котором его привезли в Клинцы, а в товарном, предназначенном для перевозки грузов? Почему в самарских архивах не осталось ни одного упоминания о похоронах героя гражданской войны?
Эти и другие вопросы, на которые группа старых щорсовцев не находила ответов, время от времени ставились ими перед Москвой. Активность поисков возрастала в кануны годовщин со дня гибели начдива. В 1949 году как раз отмечалась тридцатилетняя годовщина. Тогда уцелевшие в годы Великой Отечественной войны ветераны-богунцы и выложили свой главный козырь, который не успели пустить в ход до 1941 года: в Куйбышеве стерта с лица земли могила Щорса. После запроса Москвы в Куйбышеве срочно создали комиссию, которая вышла на Ферапонтова – единственного свидетеля похорон начдива.
Пристыженный неожиданным конфузом и стараясь хоть как-то оправдаться перед центром, Куйбышев форсировал события. Гроб с останками Щорса быстренько перенесли на другое кладбище, на могиле соорудили гранитный монумент, к которому по революционным праздникам возлагают венки. Досадный инцидент постепенно забывался. Сегодня, пожалуй, далеко не каждый взрослый житель города знает эту грустную историю. А что касается молодежи, то она уверена на все сто процентов, что могила Щорса находится здесь с 1919 года.
«Похоронили Щорса дважды. И дважды хоронили память о нем»
Можно обмануть отдельного человека и даже большое количество людей, на некоторое время можно ввести в заблуждение народ и даже все человечество. Но историю не обмануть. Вот он, документ, возвращенный из спецхрана, перевертывающий наши представления о гибели Щорса. Речь идет о выводах судебно-медицинской экспертизы, подвергшей останки Щорса эксгумации в июле 1949 года при вскрытии могилы во дворе Куйбышевского кабельного завода. «Повреждения черепа нанесены пулей из огнестрельного нарезного оружия…- читаем в акте судебно-медицинской экспертизы, – Входным отверстием является отверстие в области затылка справа, а выходное – в области левой теменной кости… Следовательно, направление полета пули – сзади наперед и справа налево… Можно предположить, что пуля по своему диаметру была револьверной…Выстрел был произведен с близкого расстояния, предположительно 5-10 шагов».
Было отчего прийти в смятение. Ведь, по официальной версии, много раз воспроизведенной в книгах и знаменитом кинофильме Довженко, легендарный начдив погибает в бою, раненный в голову огнем петлюровского пулеметчика, засевшего возле железнодорожной будки. Не мог же он стрелять из пулемета с расстояния 5- 10 шагов. Следовательно, стрелял кто-то из тех, кто находился рядом. А рядом, как известно, находятся только свои. Раскручивать эту версию не стали- невыгодно. Ведь имя Щорса фигурировало в ряду отобранных самим Сталиным других героев гражданской войны в «Кратком курсе истории ВКП (б)». Во времена хрущевской оттепели печать предприняла робкие попытки заняться загадкой гибели Щорса, но была поставлена на свое место. В брежневскую эпоху окружением Суслова был изобретен термин «дегероизация», под который могли подпасть даже невинные исторические изыскания, выходившие за рамки дозволенных к комментированию периодов жизни наших замечательных людей.
Сокрытие правды приводит к невообразимым слухам, нелепым домыслам. Уже в 1991 году популярный еженедельник для молодежи «Собеседник», например, публикует сенсационную новость: начдива Щорса, оказывается, и вовсе не было! Все началось, мол, со встречи Сталина с советскими деятелями культуры, в числе которых были и кинематографисты. Встреча, проходившая в 1935 году, заканчивалась, когда Сталин неожиданно обратился к Довженко: «А почему у русского народа есть герой Чапаев и фильм про героя, а вот у украинского народа такого героя нет?» Довженко намек понял и приступил к съемкам. Героем назначили безвестного красноармейца Щорса. Получился фильм «Щорс». К нему была написана песня про то, как «след кровавый стелется по сырой траве. На самом деле, утверждает молодежный еженедельник, никакой след за Щорсом не стелился. Он командовал небольшим отрядом, причем был замечен в махинациях с продовольствием («оприходовал вагон с хлебом, предназначенный для голодного Петрограда). Погиб он действительно, как сказано в энциклопедиях, в 1919 году, но вовсе не в бою, а получив пулю в живот от своего же боевого товарища, у которого увел жену. На сей счет историки располагают неопровержимыми документами, утверждает еженедельник, а раз так, то еще одной легендой стало меньше.
В августе 1989 года в республиканской газете «Литературная Украина» появилась статья А.Фесенко «Как создавался миф об «украинском Чапаеве». В ней автор попытался взять под сомнение представление о Николае Щорсе как легендарном герое гражданской войны, высказывая мнение, что Щорс был всего-навсего одним из заурядных командиров Красной Армии, и, не упомяни о нем в свое время Сталин, едва ли кто из нас сейчас знал бы его имя.
Обратимся к одному из самых фундаментальных трудов по истории гражданской войны- «Запискам» В. А. Антонова- Овсеенко, изданных в четырех томах Государственным военным издательством. Годы выпуска- 1932-1933-не дают повода для обвинения автора в слепом повиновении воле вождя. Да и в знании предмета ему не откажешь: кто, как не командующий Украинским фронтом, может наиболее объективно рассказать о том, что было. Четырехтомник долгие десятилетия лежал в спецхране, историки не имели к нему доступа.
6 февраля 1919 г. основные силы 1-й дивизии вступили в Киев. Через два дня в Гранд-отеле во главе с Бубновым состоялось заседание исполкома киевского комитета с командованием и приехавшими членами Временного правительства Украины – Скрыпником, Затонским, Коцюбинским и Пятаковым. Из военных были приглашены комфронта Антонов-Овсеенко, командующий Украинской армией Щаденко, начальник 1-й дивизии Локотош, комендант Киева Шорс, военком 1- й дивизии Панафидин. Будь Щорс «безвестным красноармейцем», вряд ли бы удостоился он чести заседать за одним столом с руководством Украины и высшим военным командованием фронта.
В своих «Записках» Антонов-Овсеенко рисует Щорса выдержанным, не теряющим уверенности в сложнейших ситуациях, командиром. В нем нет ничего от стихийного начала, партизанской вольницы, стремления к неуправляемости, чем болели тогда многие красные атаманы. Ему претят безрассудные поступки, он за дисциплинированность, за безусловное подчинение вышестоящим штабам, против разгула личных страстей и эмоций. В разгар неполадок в Киевском гарнизоне Антонов-Овсеенко получил такое вот сообщение: «Только что нами получена шифрованная телеграмма от т. Щорса. Щорс в свою очередь получил ее от Боженко, Телеграмма говорит следующее: «Жена моя социалистка 23 лет. Убила ее чека г. Киева. Срочно телеграфируйте расследовать о ее смерти, дайте ответ через три дня, выступим для расправы с чекой, дайте ответ, иначе не переживу. Арестовано 44 буржуя, уничтожена будет чека». Щорс добавляет: «Прошу вас сейчас же запросить председателя чрезвычайкома т. Лациса расследовать убийство жены т. Боженко и сообщить до 10 часов утра нам, чтобы мы могли в свою очередь избежать еще одного, могущего произойти печального случая».
Боженко, «батько» таращанцев, грозил походом с фронта (стоял у Новоград- Волынского) на Киев, чтобы отомстить за свою убитую жену. Достаточно было каким-то провокаторам шепнуть командиру таращанцев, что это убийство произведено ЧК, чтобы он загорелся желанием расправиться с боевым органом советской власти. С большим трудом Щорсу удалось успокоить разбушевавшегося «батько». Начдив проявил себя выдержанным, стойким, хладнокровным командиром.
«Записки» Антонова-Овсеенко обрываются июнем 1919 года. Обстоятельств гибели Щорса в них нет. Но и приведенных выше данных вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод о довольно широких пределах его известности. Правда, она в основном ограничивалась Украиной. Щорс до 1935 года рассматривался историографией исключительно как личность местного, республиканского масштаба, Редкие сведения о нем в центральных печатных источниках не успели сколько-нибудь заметно отложиться в массовом сознании из-за последующих изъятий их из свободного обращения. Именно этим объясняется столь распространенное сегодня заблуждение относительно времени, с которого, по мнению некоторых авторов публикаций, включая А.Фесенко, начался отсчет небывалой популярности одного из заурядных региональных героев. Хотя, конечно, необходимо признать бесспорный факт: указание Сталина о переводе Щорса из республиканской в союзную «номенклатуру» стало тем поворотным пунктом, после которого вся его жизнь представала уже в совершенно ином свете.
Но и здесь Щорсу не повезло. Изданные с завидной оперативностью в 1935-1937 годах книги, в которых упоминались имена репрессированных к тому времени полководцев гражданской войны, засылались в спецхраны. Самого Щорса похоронили дважды- сначала, опустив в могилу, а затем, через два десятка лет, спрятав ее на заводском дворе, под полуметровым слоем щебня. Дважды хоронили и память о нем, складируя в стальных сейфах литературу, выпущенную как до обращения на него вниманния великим кормчим, так и одобренную самолично.
«Если легенда обрабатывалась, значит, было что скрывать»
И Дубовой, бывший помощник командира 44-й дивизии, в 1935 году занимавший должность помощника командующего войсками Украинского военного округа, долгое время считался единственным свидетелем гибели Щорса. Рассказ Дубового лег в основу официальной версии, которая потом широко интерпретировалась в многочисленной литературе. Только через семьдесят лет наконец всплыло имя того, Кто способствовал возникновению еще одного «белого пятна» истории.
В воспоминаниях главного свидетеля важно каждое слово, каждый его оттенок.
«Вспоминается август 1919 года,-рассказывает И. Дубовой. -Последний день жизни Щорса. Это было 30 августа 1919 Года.
Щорс и я приехали в Богунскую бригаду Бонгардта, в полк, которым командовал тов. Квятык (ныне командир-комиссар 17-го корпуса). Подъехали мы к селу Белошницы, где в цепи лежали наши бойцы, готовясь к наступлению. Противник открыл сильный пулеметный огонь, и особенно, помню, проявлял «лихость» один пулемет у железнодорожной будки. Этот пулемет и заставил нас лечь, ибо пули буквально рыли землю около нас.
Когда мы залегли, Щорс повернул ко мне голову и говорит: – Ваня, смотри, как пулеметчик метко стреляет .
После этого Щорс взял бинокль и начал смотреть туда, откуда шел пулеметный огонь. Но прошло мгновение, и бинокль выпал из рук Щорса, упал на землю, голова Щорса тоже. Я окликнул его: -Николай! Но он не отзывался. Тогда я подполз к нему и начал смотреть. Вижу, показалась кровь на затылке. Я снял с него фуражку- пуля попала в левый висок и вышла в затылок. Через пятнадцать минут Щорс, не приходя в сознание, умер у меня на руках».
Итак, пуля настигла Щорса в расположении полка Квятыка. По версии Дубового, стрелял пулеметчик с железнодорожной будки. Получается, начальник дивизии и его заместитель прибыли незамеченными в полк Квятыка и сразу же направились в залегшие цепи красноармейцев? Неужели приехавших высоких командиров никто не сопровождал? Был ли еще кто-нибудь рядом со Щорсом, кроме Дубового, в тот роковой день?
Поиски других очевидцев становились все более настойчивой необходимостью. Главный свидетель чего-то явно не договаривал. Большие сомнения в правдивости его воспоминаний заронила судебно-медицинская экспертиза 1949 года, доказавшая, что пуля вошла в затылок и вышла в области левой теменной кости, а не наоборот, как утверждал Дубовой, и что выстрел был произведен с очень близкого расстояния, предположительно с 5-10 шагов. Эксперты допускали, что пуля по своему диаметру была револьверной. Неужели Дубовой темнил насчет пулеметной?
Искать! Надо искать других свидетелей! Не может быть, чтобы командир полка не знал о прибытии в расположение своей части начальника дивизии!
Квятык Казимир Францевич…Архивные данные скупы: поляк, из семьи варшавского железнодорожника, что особенно сдружило со Щорсом, отец которого тоже был паровозным машинистом. Тридцатилетний комполка треть своей жизни прогремел кандалами по всей ближней и дальней Сибири, испробовал Александровский централ, Нерчинские рудники и амурские каторжные стройки. Бунтарь по духу, террорист, избежавший из-за малолетства смертного приговора за покушение на жизнь варшавского губернатора, комкор Квятык разделил горькую участь тех, кого перемололи страшные жернова репрессий тридцать седьмого года.
Уйма времени ушла на поиск печатных трудов Квятыка. Напрасные усилия -никаких следов. Был человек, и нет человека. И вдруг, когда, казалось, пропала последняя надежда,-неожиданная крупная удача! В подшивке украинской газеты «Коммунист» за март 1935 года- не верю своим глазам! -небольшая заметка быв- командира Богунского полка К.Ф.Квятыка о роковом для Щорса дне. «30 августа на рассвете, – восстанавливает события шестнадцатилетней давности боевой товарищ Щорса, -враг начал наступление на левый фланг фронта, охватывая Коростень… Штаб Богунского полка стоял тогда в Могильном. Я выехал на левый фланг в село Белошницу. По телефону меня предупредили, что в штаб в с.Могильное прибыли начдив тов. Щорс, его заместитель тов.Дубовой и уполномоченный реввоенсовета 12-й армии тов. Танхиль-Танхилевич. Я доложил по телефону обстановку… Через некоторое время тов. Щорс и сопровождающие его подъехали к нам на передовую… Мы залегли. Тов. Щорс поднял голову, взял бинокль, чтобы посмотреть. В этот момент в него попала вражеская пуля….»
В заметке Квятыка нет упоминания ни о пулемете, ни о железнодорожной будке, ни о направлении полета пули, оборвавшей жизнь начдива. И все же главная ценность его рассказа не в этом, хотя досаду исследователя на отсутствие в публикации столь важных подробностей можно понять. Короткая газетная заметка позволила установить имена людей, присутствовавших при роковом выстреле, которых Дубовой почему-то не называет. Не исключено, что с определенной целью. Ограничение кем-то круга лиц, сопровождавших Щорса, до одного человека, которым являлся сам Дубовой, могло быть сознательно направлено на укрепление в массовом сознании версии о пулеметном выстреле с железнодорожной будки. А если учесть, что уже в первые дни после гибели Щорса наряду с официальной версией – убит случайной пулей- упорно ходила и другая, приписывавшая выстрел своим, то говорить правду о таком количестве людей, находившихся рядом с начдивом, значило бы давать пищу для распространения и усиления подозрений. Выходит, если легенда об одном человеке, сопровождавшем Щорса на передовую, где-то и кем-то отрабатывалась, значит, было что скрывать?
«30 августа,-пишет еще один неожиданно объявившийся свидетель,- Щорс, Дубовой, я и политинспектор из 12-й армии собрались выехать в части вдоль фронта. Автомашина Щорса, кажется, ремонтировалась. Решили воспользоваться моей…
Выехали 30-го днем. Спереди сидели Кассо (шофер) и я, на заднем сиденье Щорс, Дубовой и политинспектор. На участке Богунской бригады Щорс решил задержаться. Договорились, что я на машине еду в Ушомир и оттуда посылаю машину за ними. И тогда они приедут в Ушомир в кавбригаду и захватят меня обратно в Коростень.
Приехав в Ушомир, я послал за ними машину, но через несколько минут по полевому телефону сообщили, что Щорс убит… Я поскакал верхом в Коростень, куда его повезли.
Шофер Кассо вез уже мертвого Щорса в Коростень. Кроме Дубового и медсестры. на машину нацеплялось много всякого народа, очевидно-командиры и бойцы. Щорса я видел в его вагоне. Он лежал на диване, его голова была сильно забинтована.
Дубовой был почему-то у меня в вагоне. Он производил впечатление человека возбужденного, несколько раз повторял, как произошла гибель Щорса, задумывался, подолгу смотрел в окно вагона. Его поведение тогда мне казалось нормальным для человека, рядом с которым внезапно убит его товарищ. Нe понравилось только одно… Дубовой несколько раз начинал рассказывать, стараясь придать юмористический оттенок своему рассказу- как он услышал слова красноармейца, лежащего справа: «Какая это сволочь с ливорверта стреляет!..» Красноармейцу на голову упала стреляная гильза. Стрелял из браунинга политинспектор, по словам Дубового. Даже расставаясь на ночь, он мне вновь рассказал, как стрелял поли- тинспектор по противнику на таком большом расстоянии…
Эта нарочитость повторения достигла своей цели. Я начал думать о политинспекторе, стрелявшем рядом со Щорсом в момент его гибели.
Я больше не видел политинспектора. Он в тот же день уехал в штаб 12-й армии. Мне товарищи даже называли его фамилию. Она у меня записана…
Это был человек лет 25-30.Одет в хорошо сшитый военный костюм, хорошо сшитые сапоги в офицерском снаряжении. В хорошей кобуре у него находился пистолет системы «браунинг», никелированный. Я его запомнил хорошо, так как этот политинспектор, будучи у меня в вагоне, вынимал пистолет, и мы его сматривали. По его рассказам, он родом из Одессы. Проходя по российским тюрьмам, я насмотрелся на уголовников. Этот политинспектор почему-то на меня производил впечатление бывшего «урки». Не было в нем ничего от обычного типа политработника. Приезжал он к нам дважды. Останавливался у Дубового. Его документ, что он политинспектор, я видел своими глазами…»
Далее следовало такое, от чего перехватило дыхание и участился пульс. Генерал С.И.Петриковский (Петренко) сделал сенсационное заявление о том, что выстрел, которым был убит Щорс, раздался после того, как замолк пулемет на железнодорожной будке! Бывший командир отдельной кавбригады из дивизии Щорса допускал даже возможность случайного, неумышленного убийства. Политинспектор волновался, а может быть, и струсил. Первый бой. Возбуждение. Свой случайно убил своего. Бывало. Что тогда? Свои разберутся. Быть может, даже под суд отдадут. Но при неумышленном убийстве всегда все-таки потом поймут.
Итак, в противовес Дубовому утверждается, что пуля просвистела, когда петлюровский пулемет уже умолк. Кстати, это не единственное свидетельство. Более того, имеются даже напечатанные, притом в солидных московских изданиях, и что уж совсем невероятно- при жизни Сталина, К ним мы еще вернемся, а сейчас дослушаем до конца бывшего комбрига С.И.Петриковского (Петренко).
«При стрельбе пулемета противника, – старается быть педантичным старый рубака, -возле Щорса легли Дубовой с одной стороны, с другой- политинспектор. Кто справа и кто слева -я еще не установил, но это уже не имеет существенного значения. Я все-таки думаю, что стрелял политинспектор, а не Дубовой. Но без содействия Дубового убийства не могло быть…. Только опираясь на содействие власти в лице заместителя Щорса- Дубового, на поддержку РВС 12-й армии, уголовник совершил этот террористический акт… Я думаю, что Дубовой стал невольным соучастником, быть может, даже полагая, что это для пользы революции. Сколько таких случае мы знаем!! Я знал Дубового и не только по гражданской войне. Он мне казался человеком честным. Но он мне казался и слабовольным, без особых талантов. Его выдвигали, и он хотел выдвигаемым быть. Вот почему я думаю, что его сделали соучастником. А у него не хватило мужества не допустить убийства…
…Бинтовал голову мертвого Щорса тут же на поле боя лично сам Дубовой. Когда медсестра Богунского полка Розенблюм Анна Анатольевна (сейчас она живет в Москве) предложила перебинтовать аккуратнее, Дубовой ей не разрешил. По приказанию Дубового тело Щорса без медицинского освидетельствования отправлено для погребения…
…Дубовой не мог не знать, что пулевое «выходное» отверстие всегда больше, чем «входное». По его же рассказу, он видел рану Щорса, Щорс умер на руках у него. Так что же он пишет, что пуля вошла спереди и вышла сзади?
..
«Упорство привело его к преждевременной смерти»
В пятом номере журнала «Советская Украина» за 1958 год появляется статья генерал-полковника Е.А.Щаденко, занимавшего в гражданскую войну высокую должность, где впервые обрисована та непростая обстановка, которая сложилась вокруг начдива-44 в последние недели его жизни. Щаденко, например, прямо говорит о том, что были вокруг Щорса люди, которые объявили Щорса «неукротимым партизаном», представляя его в канцелярских сферах наркомата как «противника регулярных начал», внедрявшихся в армии. Новое командование, присланное из центра, стало подозрительно относиться к Щорсу. «Угодники», создавая мнение, старались дискредитировать начдива. Новый член реввоенсовета 12-й армии Аралов не раз приезжал в дивизию, чтобы лично проверить, насколько Щорс «неукротим… Оторвать Щорса от дивизии, в сознание которой он врос корнями, могли только враги. И они его оторвали. Аралов дважды намечал снять Щорса с поста начдива, но побоялся осуществить это намерение. Уж больно высокой была популярность у бойцов и командиров. Аралов понимал: снять Щорса без шума дивизия не позволит. А провоцировать недовольство было не с руки, поскольку положение в полосе боевых действий армии становилось с каждым днем угрожающим.
С.И. Аралов, назначенный членом реввоенсовета 12-й армии, при каждом удобном случае напоминал, что назначение произведено по личному распоряжению Льва Давидовича Троцкого. Семен Иванович уже после кратковременного, не более трех часов, пребывания в дивизии Щорса спешит уведомить могущественного патрона, в аппарате которого работал, о своих впечатлениях. Что можно вынести из непродолжительной беседы в штабе, не побывав на боевых позициях, не встретившись с красноармейцами? Семен Иванович Аралов сумел прийти к таким выводам, что щорсовцами впору заниматься военному трибуналу. Обвинения, одно страшнее другого, звучали ужасным приговором. Командный состав в большинстве не соответствует своему назначению. Многим место на скамье подсудимых. Командир дивизии считает себя каким-то «царьком». 1-й Богунский полк, его командный состав, как, например, командир полка Данилюк, адъютант Судженко и другие, -контрреволюционеры. В частях дивизии развит антисемитизм, бандитизм и пьянство. Богунский полк представляет собой угрозу советской власти.
Аралов докладывает Троцкому телеграфно и по прямому проводу о «чужих», «подозрительных», «не заслуживающих доверия» командирах-щорсовцах, о «совершенно разложившихся», по его мнению, частях дивизии, которую надо чистить и пополнять командным составом. В первую голову нужен новый начальник дивизии, просит Аралов, подходящего здесь нет. Со здешними украинцами работать трудно, они, мол, ненадежны, с кулацкими настроениями.
В ответной телеграмме Троцкий требует проведения строгой чистки и освежения командного состава. Примирительная политика недопустима и губительна, подчеркивает председатель Реввоенсовета и наркомвоенмор республики.
Федор Терещенко, на чье документальное расследование о гибели Щорса мы уже ссылались, приводит любопытный штрих. В своей рукописи «На Украине 40 лет назад (1919)» Аралов как бы между прочим заявляет: «К сожалению, упорство в личном поведении привело его (Н. А. Щорса. – Н.3.) к преждевременной смерти». Что это? Проговорился Аралов? Или перед нами все та же попытка мотивировать и как-то оправдать преступление? По мнению исследователей, как бы там ни было, но круг замкнулся.
Историки были потрясены, когда совсем недавно узнали о белорусском происхождении Щорса. Нелепыми стали обвинения Щорса в украинском национализме. Дед Микола, крестьянин, все силы вложив в безжалостно скупую белорусскую землю, нестарым еще лег в нее и сам. Отец девятнадцатилетним пареньком выехал из Минска чугункой и сошел на маленькой станции Сновск. Сюда, на сухие, здоровые места Черниговщины, повалило немало умельцев-белорусов. Вокруг станции и депо бурно шла застройка. Узнали правду-и вот уже отметены наветы, которые шлейфом тянулись за его именем почти семьдесят лет. А сколько еще потрясений ожидает исследователей, когда откроются наконец двери всех архивов? Придирчиво просеивая факты биографии Щорса сквозь сито тогдашних идеологических представлений о личности народного героя, в тридцатые годы безжалостно выбрасывали все, что хоть в какой-то мере могло повредить созданию мифологизированного образа, безупречного во всех отношениях.
Плоды тех праведных трудов мы пожинаем сейчас. Стыдливое замалчивание некоторых эпизодов жизни Щорса, искусственное выпрямление его биографии обернулись сегодня, когда стали просачиваться не публиковавшиеся ранее сведения, ниспровержением с пьедестала. Прошлое жестоко мстит, если с ним. обращаются вольно, в угоду сиюминутным амбициям. Когда и где Щорс вступал в партию? Место и дата называются разные. Действительно ли он учился четыре года в Черниговском духовном училище, о чем в официальных биографиях вообще не упоминалось, а затем в Полтавской духовной семинарии, которая стыдливыми биографами подменялась учительской семинарией? Верно ли, что он никогда не был штабс-капитаном, а все его военное образование сводилось к четырем месяцам в Виленском военном училище, переведенном в 1916 году в Полтаву?
Эти вопросы, на которые рано или поздно ответить придется. И это пример лжи во имя системы, которая убеждала: ни за что отвечать не придется. Которая щедро одаривала наемников, преуспевающих в государственной науке выпрямления истории.
—
—
—
—