Читатели постарше наверняка знают, что в советские годы в СССР было принято считать первооткрывателем радиосвязи петербургского профессора Александра Попова, а о его современнике Гульельмо Маркони высказываться в лучшем случае иронично: успешный делец, заимствовавший чужую идею. Мало кто знает, что спор первопроходцев имел своеобразное продолжение в ходе абсолютно реальной войны.
Сергей Сысоев
Как радиостанции Попова и Маркони на войне встретились
По всей видимости, первый работоспособный приемник радиоволн (тогда они назывались волнами Герца) изготовил профессор физики из Ливерпуля Оливер Лодж. Он же в августе 1894 года осуществил первую публичную демонстрацию приема радиосигнала из соседнего дома, на расстояние 40 м. Было это 14 августа, именно этот день больше всего напоминает момент изобретения радиосвязи.
Сам Лодж не стал в тот момент развивать собственную идею, заявив, что он физик, а не почтальон. Через несколько лет он передумал, создал свою компанию, но значимых успехов в бизнесе не добился. В 1912 году Маркони купил патенты Лоджа, его фирму, а его самого назначил советником с неплохим окладом. На том участие профессора в становлении радиосвязи в общем-то и закончилось.
Попов и Маркони появляются на исторической сцене почти одновременно — во второй половине 1895 года. Разница была в том, что Александр Степанович Попов поначалу видел в своем устройстве прибор для демонстрации волн Герца слушателям минных курсов Балтийского флота, где он тогда преподавал. Чуть позже он решил использовать приемник в качестве автоматического грозоотметчика. Первый эксперимент по отправке радиосообщения был произведен им только в 1897 году. Маркони же с самого начала оценил новинку как средство связи и сумел опередить всех возможных конкурентов.
Принципиальное отличие Маркони от всех прочих основоположников заключалось в том, что он был предпринимателем, а они — профессорами физики. Физики понимали, что волны Герца — такое же электромагнитное излучение, как и видимый свет. Поэтому они должны экранироваться Землей и ее рельефом более-менее так же, как и свет от Солнца. Значит, передать сообщение за горизонт в принципе нельзя. О том, что длинные волны могут дифрагировать на поверхности Земли, а короткие — отражаться от ионосферы, тогда еще не знали.
Маркони этого тоже не знал, он почему-то думал, что радиоволны могут беспрепятственно проходить через земную толщу. Ему это совершенно не помешало — он быстро понял более важное: перед ним дело, сулящее возможность бизнеса планетарного масштаба.
Поначалу он попытался сотрудничать с ВМФ Италии, но очень быстро понял, что этот рынок мелковат. В 1896 году Маркони перебрался в Англию, в сентябре публично продемонстрировал передачу/прием сообщения на расстоянии в полторы мили, в июне следующего года получил патент на приемник радиосигналов. В ноябре он построил первую в истории стационарную радиостанцию на острове Уайт. Там в тот момент находился четырехкратный премьер-министр Великобритании Уильям Гладстон, которому шел 88-й год и он в этом преклонном возрасте заболел. Каждой английской газете хотелось опередить всех конкурентов с публикацией некролога, а Маркони смог пойти навстречу этому простому желанию, передавая по радио регулярные коммюнике о состоянии больного. Гладстон в итоге выздоровел, а Маркони вошел в историю как автор первого практического применения радиосвязи. В советской историографии распространено утверждение, что первым «практическим» случаем была радиосвязь при снятии с мели броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» в начале 1900 года. Это враки, Маркони успел раньше.
В 1901 году Маркони осуществил эксперимент по передаче радиосигнала через Атлантику. Этот опыт по сию пору является предметом дискуссий. Ученые и любители спорят о том, мог ли Маркони на Ньюфаундленде в принципе принять посланную из Англии в эфир букву S. Никто это событие тогда не контролировал, других радиослушателей вокруг не было. По словам бизнесмена, в наушниках морзянка была слышна, а как было на самом деле — поди проверь. Он заранее знал, что именно должен принять, поэтому преувеличение успеха было вполне возможно. Воспроизвести этот эксперимент сейчас нельзя — использование искровых радиопередатчиков на большей части Земли строго запрещено, чтоб эфир не засоряли. Это важное свойство конструкции — искровые передатчики неизбирательно излучают на всех частотах.
Более проверяемые эксперименты выявили, что радиостанции Маркони способны держать связь на расстояниях порядка 100–150 миль. Сейчас это немного, но для моряков рубежа XIX–XX веков это означало, что у команды тонущего судна появляется реальная возможность позвать на помощь. Поэтому спрос был гарантирован.
Компания Маркони, начиная с первых продаж, имела достаточно денег для вложения в производство и, самое главное, найма нужных специалистов. Это оказалось успешной бизнес-стратегией (кажется, тогда таких слов еще не придумали).
В России радиосвязью занимался Александр Степанович Попов. В свободное от преподавания физики морским офицерам время. Он тоже не был почтальоном, он был типичным ученым, его вполне устраивало преподавание. О построении мировой бизнес-империи он явно не мечтал. Это сказывалось на достижениях.
В 1898 году французский фабрикант Эжен Дюкрете, решивший выйти на перспективный рынок, запросил Попова о стоимости его патентов. В этот момент выяснилось, что патентов у Попова нет. Едва ли он об этом вообще думал. К чести Дюкрете, он не стал пользоваться ситуацией и взял Попова в долю. Торговая марка называлась Popoff-Ducretet.
Государственные органы тоже были не слишком заинтересованы в радиосвязи. В середине 1902 года командир Кронштадского порта вице-адмирал С. Макаров ходатайствовал перед управляющим Морским министерством адмиралом П. Тыртовым о выделении Попову постоянной лаборатории и лаборанта, но адмирал Тыртов отказал. В России умели экономить.
Маркони продавал судовые радиостанции сотнями в год. В Германии, при энергичном нажиме властей и лично кайзера, оформилась знаменитая впоследствии компания Telefunken — слившиеся подразделения AEG и Siemens & Halske. В России радиостанции Попова с 1900 года изготовляла Кронштадская радиомастерская — 10 штук в год. Производство Дюкрете было больше, но не намного.
К 1904 году дальность устойчивой радиосвязи «трех китов» радиодела была такова:
- Маркони — 100–150 миль (морская миля = 1854 м),
- Telefunken — 100–120 миль,
- Попов — 20–25 миль.
Собственно, на этих цифрах можно было бы уже и закончить, но поговорим о последствиях.
Будни войны
К началу Русско-японской войны японские корабли были оснащены радиостанциями Маркони. «Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мейдзи» пестрит упоминаниями о том, что адмирал Того получил/отправил «телеграмму». Никаких достойных упоминания происшествий при этом не происходит, японцы просто радировали друг другу. Если дальности радиостанций явно не хватало, на полпути (трети, четверти и т. п.) выставлялись ретрансляторы, чаще всего — вспомогательные крейсеры, полученные мобилизацией и вооружением более-менее обычных торговых пароходов, имевших радиостанцию. Получив сообщение, такой корабль передавал его по цепочке дальше.
В известной всем мало-мальски начитанным людям истории крейсера «Варяг» и его боя при Чемульпо есть примечательная деталь. В последние дни перед войной командир «Варяга» капитан 1-го ранга В. Руднев остается без связи с командованием. Таковая поддерживалась по проводному телеграфу, а тот работать перестал. Руднев ждет приказов, посылает в Порт-Артур «Корейца» — то и другое не увенчалось успехом. А его коллега, командир японского крейсера «Тиёда» капитан 1-го ранга Мураками Какуити, перед боем просто меняет якорное место, чтобы быть поближе к выходу из гавани. У него есть связь с командованием. Приблизительно то же самое было и потом в разных местах и формах.
В первый день Русско-японской войны минный транспорт (сейчас мы назвали бы его заградителем) «Енисей» получил приказ поставить минное заграждение в Талиенваньском заливе, преграждающее противнику подступы к коммерческому порту Дальний. На «Енисее» была радиостанция системы Попова, но в зоне постановки она оказалась бесполезна. До Порт-Артура она не доставала, а в самом Дальнем средств радиосвязи не было. Поэтому до возвращения корабля реальная геометрия поставленных им заграждений оставалась неизвестной.
После постановки всех мин «Енисей» попытался расстрелять из пушки всплывшую под конец мину, подорвался на одной из соседних и через четверть часа затонул. Связи с берегом не было. В Дальнем слышали несколько пушечных выстрелов и последовавший за ними взрыв. Начальник гарнизона генерал-майор Фок телеграфировал в Порт-Артур, что «Енисей», вероятно, атакован японскими миноносцами, поврежден, а может, и потоплен.
Из Артура был отправлен крейсер 2-го ранга «Боярин» с четырьмя миноносцами. На нем тоже была радиостанция Попова и она тоже не доставала до базы. В Талиенваньском заливе «Боярин» подорвался на мине, поставленной «Енисеем», начал вроде бы тонуть, после чего его командир, капитан 2-го ранга Сарычев, приказал покинуть корабль. Команда спаслась на миноносцах, два из которых очень быстро ушли домой, увозя в том числе и Сарычева. Командир задержавшегося миноносца «Расторопный» капитан 2-го ранга Сакс заметил, что крейсер, в общем-то, и не тонет. Попытки связаться с начальством семафором успехом не увенчались — уже темнело, а видимость и днем была не ахти. А радиостанций на русских миноносцах тогда не было.
Сакс приказал миноносцу «Сторожевой» добить «Боярина» и пошел домой. Командир «Сторожевого» капитан 2-го ранга Киткин пытался выяснить, от кого Сакс получил этот приказ, но семафорить было поздно, а радио не было. После этого Киткин все-таки попытался добить «Боярин», но не смог. Первая торпеда не вышла из аппарата, вторая утонула на полпути к цели, а больше стрелять было нечем. На следующий день брошенный крейсер был найден на отмели возле острова Сан-Шан-Тао. Планировалась спасательная экспедиция, но ей помешал шторм. Он же снес крейсер на минное заграждение, где тот все-таки погиб. Ибо от судьбы не уйдешь 1.
Уйти из Порт-Артура
До войны предполагалось, что Порт-Артур может быть на какое-то время отрезан японцами, но потом русская армия, конечно, победит. Продолжительность «какого-то времени» оценивалась в несколько недель, поэтому организация связи с осажденной крепостью не выглядела критичной. К моменту блокады Порт-Артура уже было очевидно, что противник сильнее, чем казалось до войны, поэтому перед русским командованием встала задача организации связи с крепостью и эскадрой.
На противоположном берегу Желтого моря, примерно в 80 милях от Порт-Артура находился китайский город Чифу (ныне — Яньтай). Там была русская колония, было русское консульство, а самое главное — там был телеграф. Обычный, проводной. Поэтому логично, что обеспечение связи с осажденными было возложено на консульство. В Германии, у Telefunken была куплена новейшая радиостанция Сляби-Арко, а флот прикомандировал к ней лейтенанта Дмитрия Никитина. Чтобы избежать обвинений в нарушении нейтралитета, Никитин официально числился гражданином США Дональдом Никсоном. Через полвека после этого он написал об этом замечательные воспоминания, опубликованные в издательстве им. Чехова в 1954 году, в сборнике, посвященном юбилею обороны Порт-Артура. В этой книжке уйма интересностей, ее несложно найти в Интернете. Подробно пересказывать воспоминания Никитина (псевдоним — Фокагитов) я сейчас не буду, а то статья получится уж очень большой. Резюмирую основную суть: радиостанции в Чифу ни разу не удалось установить связь с Порт-Артуром, хотя радиопереговоры японских кораблей, находившихся примерно там же, были слышны отчетливо, безо всяких проблем. Никитин полагает даже, что именно они и мешали связи, но это неочевидно — такое могло бы быть, если японцы непрерывно забивали эфир своими передачами. Едва ли такое могло быть полгода кряду. Японцы, кстати, об этом не пишут.
Было бы неверно думать, что в Порт-Артуре не ждали радиосвязи и не следили за эфиром. За несколько дней до установления сухопутной блокады крепости исполняющий дела начальника эскадры контр-адмирал В. К. Витгефт даже сообщил по проводному телеграфу позывные для радиосвязи. Но они так и не пригодились.
Как писал в середине мая 1904 года начальник порт-артурской береговой радиостанции (системы Попова) мичман Драхтенфельс в рапорте начальнику эскадры, вверенная ему радиостанция пригодна только для постановки помех японцам, поэтому переносить ее в безопасное при обстрелах место нет никакого смысла.
Обратим внимание, что порт-артурская радиостанция не только не могла ничего передать в Чифу, но и не слышала морзянку оттуда. То есть проблемы были не только с «речью», но и со «слухом».
В короткий период командования адмирала Макарова наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. Алексеев писал ему, что предвоенные эксперименты показали возможность относительно беспроблемной связи кораблей, находящихся в Чифу, с Порт-Артуром. Не знаю, что имелось в виду, но на реальной войне повторить это не удалось.
В конце июля обстрелы японских осадных батарей вынудили адмирала Витгефта пойти на прорыв из Порт-Артура во Владивосток. Чтобы сообщить об этом русскому командованию, в Чифу был 28 июля 1904 года 2 направлен миноносец «Решительный». Эскадра пошла в бой, имело место жаркое сражение. Технически оно окончилось более-менее вничью — стороны понесли примерно одинаковые потери. Стратегически это был полный разгром — русская Тихоокеанская эскадра перестала существовать как сила, способная на действия оперативного масштаба. Но нам сейчас интересны сопутствующие детали 3.
Адмирал Хинокодзё Камимура, находившийся со своими крейсерами в гавани острова Цусима, посередине Корейского пролива, примерно в 500 милях от места сражения, получил сообщение о результатах боя в пять утра следующего дня, т. е. примерно через 12 часов. В этот момент русская эскадра уже вернулась обратно, часть кораблей ушла в нейтральные порты.
Камимура вышел в море, чтобы перехватить прорвавшиеся из Порт-Артура крейсера «Аскольд», «Новик» и «Диана», а также воспрепятствовать возможным движениям владивостокского отряда крейсеров.
Тем временем во Владивостоке адмирал Н. Скрыдлов узнал о выходе эскадры (но не о его результатах) в 16 часов того же дня. На следующий день крейсеры вышли в море. Попытка прорыва уже два дня как провалилась, но командир отряда контр-адмирал К. Иессен об этом еще не подозревал.
Потом был бой в Корейском проливе, в котором был потоплен крейсер «Рюрик». С русской стороны погибли 329 человек, остальные моряки «Рюрика» попали в плен. Это было прямым следствием неудовлетворительной постановки связи в русском флоте того времени.
Подводя итоги
Несовершенство имеющейся радиотехники не было секретом для русских моряков. Адмирал Макаров, еще подъезжая к Порт-Артуру, телеграфировал управляющему Морским министерством адмиралу Авелану, что для боевых действий нужна хорошая связь. Надо бы войти в отношения с европейскими изобретателями и промышленниками и купить нужную технику. В этом месте Степан Осипович прямо упоминает Маркони.
Последовала серия совещаний в Петербурге, на которых фигурировали разные варианты, включая откровенно экзотические. Рассматривалось, к примеру, предложение купить радиостанцию у Реджинальда Фессендена — канадского изобретателя, работавшего в США. Экзотичность тут в том, что Фессенден работал над машинными радиостанциями, в которых несущая радийной частоты формируется за счет очень быстрого вращения вала. Это была очень хорошая для той эпохи идея, позволившая впервые в истории осуществить передачу голоса и даже музыки по радио. Но для военного флота она подходила плохо, поскольку машинная радиостанция была великовата, тяжеловата и дороговата, а существенного выигрыша дальности на тот момент не обещала.
Насколько можно судить, Маркони в качестве поставщика серьезно не рассматривался. Не знаю, почему. Корабельные радиостанции закупили у Telefunken. Установить их на корабли Первой эскадры уже не успели.
Вторая эскадра получила немецкое оборудование почти для всех кораблей. Флагманский броненосец «Князь Суворов» имел радиостанцию Маркони — чтобы переговариваться со встречными иностранцами, которым контракт с компанией «Маркони К°» запрещал отвечать на вызовы передатчиков иных фирм.
Миноносцы, которым за несколько месяцев до этого радио не полагалось в принципе, получили станции системы Попова.
Владивостокский отряд крейсеров получил радиостанции Telefunken весной 1905 года.
На этом использование установок Попова в русском флоте завершилось. Я не готов утверждать, что в этом споре было сказано последнее слово, но в 1906 году Александр Степанович Попов скончался.
Фото на “открытии” публикации: Первая Тихоокеанская эскадра в Порт-Артуре незадолго до начала войны
1 См. также: Сысоев С. «Летучий Голландец» Порт-Артура.
2 Дата по юлианскому календарю.
3 Сборник документов Первой Тихоокеанской эскадры.
ИСТОЧНИК: Элементы https://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/436380/Tsena_importozameshcheniya