25.11.2022

3 декабря исполняется 300 лет со дня рождения странствующего философа Григория Сковороды (1722-1794) — великого поэта, педагога и мыслителя эпохи Просвещения, стоявшего у самого порога самостоятельной малороссийской, а также русской философской мысли и многое в ней определившего. 

Григорий Саввич родился в окрестностях Полтавы в сотенном селе Чернухи в небогатой казацкой семье. Исследователи выдвигали предположение, что его отец— Савва Сковорода — был в Чернухах сельским священником. О ранних годах жизни Григория Сковороды достоверных сведений не сохранилось. Начальное  образование он получил в сельской приходской школе, где «по седьмому году от рождения приметен был склонностию к богочтению, дарованием к музыке, охотою к наукам и твердостию духа».

Почувствовав склонность мальчика к наукам, отец отправил его учиться в Киев. Согласно архивным исследованиям, он поступил в Киевскую духовную академию в 12 лет и учился в ней с перерывами с 1734 по 1741 и с 1744 по 1745 годы.

Первый период обучения закончился тем, что в сентябре 1741 года Сковорода по настоянию псковского епископа митрополита Рафаила был отправлен в Глухов вместе с тремя музыкантами.

Академия славилась своим хором. Однажды из Санкт-Петербурга приехал специальный посланец с поручением — отобрать лучших малороссийских певчих для придворного хора. Сковорода прошёл конкурсный отбор и был отправлен в придворную певческую капеллу в Санкт-Петербург. Прибыл он туда только в декабре 1742 года, поскольку ехал через Москву, где проходили торжества по поводу коронации Елизаветы Петровны.

В Петербурге Сковорода сблизился с фаворитом императрицы, графом Алексеем Разумовским, происходившим, как и он, из малоземельных днепровских казаков. Он часто гостит в имениях Разумовских и Полтавцевых.

В 1744 году Сковорода в составе свиты императрицы Елизаветы Петровны приехал в Киев. Там он получил увольнение с должности певчего, чтобы продолжить обучение в Киевской духовной академии. Выпустили его со службы в звании придворного уставщика.

Во второй период обучения в академии на Сковороду большое влияние оказала жизнь  знаменитого киевского путешественника и паломника Василия Григоровича-Барского, объездившего практически всю Европу и Ближний Восток и вернувшегося в Киев за месяц до смерти.

Загоревшись мечтой о  путешествиях, Сковорода притворился сумасшедшим, вследствие чего был исключён из бурсы. Уже вскоре он выехал за границу в качестве придворного уставщика близкого друга графа А. Г. Разумовского –  сербского дворянина на русской службе генерал-майора Фёдора Вишневского. В составе русской миссии они отправились в Токай для закупки токайских вин для императорского двора.

Числясь при токайской миссии, Сковорода с разрешения Вишневского имел возможность надолго отлучаться и путешествовать: «…поехать из Венгрии в Вену, Офен, Презбург и прочия окольныя места» (Офен — ныне Буда, Презбург — Братислава.). За три года Сковорода побывал в Польше, Венгрии и Австрии. По некоторым данным, также посетил Пруссию и Италию. Во время своих европейских поездок он сумел «доставить себе знакомство и приязнь ученых, а с ними новые познания, каковых не имел и не мог иметь в своем отечестве». Также значительно усовершенствовался во владении языками — латынью, греческим и немецким.

В начале 1750 года Сковорода вернулся в Киев и к занятиям в Академии. По приглашению епископа Переяславского Никодима некоторое время в 1723 году преподавал в Переяславском коллегиуме. В середине июля 1753 года в Переяслав прибыл на епархию новый епископ − Иоанн Козлович. Эта дата стала и вехой в истории украинской литературы XVIII столетия: на приезд церковного иерарха было написано стихотворение − первый из дошедших до нас датированных литературных опытов Григория Сковороды.

Став преподавателем,  Григорий должен был позаботиться о составлении собственной учебной «системы». По указанию Никодима он написал «Руководство о поэзии» − трактат по теории стихосложения. Текст «Руководства» не сохранился, однако известно, что составленный Сковородой учебный курс  вызвал недовольство епископа, который потребовал, чтобы Сковорода преподавал предмет «по старине». Сковорода с требованием не согласился, и несмотря на замечания, продолжал читать свой курс, ни буквы в нём не изменив.

Епископ затребовал от упрямого учителя объяснения через консисторский (церковный) суд. Григорий ответил, что в своих суждениях о поэзии он исходит из мнений людей, знающих свой предмет, а не из любительских впечатлений лиц несведущих. «При том в объяснении прибавил латинскую пословицу: Alia res sceptrum, alia plectrum, то есть: Одно дело пастырский жезл, а иное — пастушья свирель».

Епископ Никодим расценил это как непростительную дерзость. В итоге Сковорода в 1754 году был уволен  из Переяславского коллегиума при духовной семинарии.

В том же 1754 году стал домашним учителем четырнадцатилетнего Василия Томары — сына переяславского полковника Степана Томары, одного из богатейших тогда малороссийских помещиков.

Жил в имении отца мальчика в селе Коврай близ городка Золотоноша. Обедать учителю позволялось вместе с воспитанником за хозяйским столом.

Однако отношения Сковороды с семьёй Томары не сложились, несмотря на вполне достойную оплату учительского труда. Пан Стефан Томара, как звал себя полковник, смотрел на учителя свысока, а его жена Анна Васильевна не считала Сковороду достойным наставником для сына. При этом с самим подопечным Василием у учителя сложились прекрасные отношения. Однажды, когда недовольный учеником Сковорода в шутку назвал его «свиной головой», мать ребёнка подняла скандал. В результате этого инцидента Григорий покинул Коврай до окончания контракта.

Уйдя из имения Томары он некоторое время прожил в Переяславе, а потом отправился в Москву вместе с ехавшим из Киева в Славяно-греко-латинскую академию иеромонаху Владимиру Калиграфу, своего знакомого по ученью. Известно, что иеромонах вез с собой труды Эразма Роттердамского и Лейбница. Вполне вероятно, что в пути Сковорода ознакомился с этими сочинениями.

Точный срок пребывания Сковороды в Москве неизвестен, известно лишь, что там он прожил около года: с 1755 по 1756 год,  Приют нашёл в Троице-Сергиевой лавре, где сблизился с «многоучёным» настоятелем Кириллом Лящевецким, который также происходил из казаков. В лавре Сковорода не только жил, но и мог пользоваться библиотекой. В частности, греческие рукописи из Троице-Сергиевой лавры заложили основу для написания Сковородой произведения «Сад божественных песней». Лящевецкий предлагал Сковороде остаться в Троице-Сергиевой лавре и занять в ней должность библиотекаря, но философ, желавший продолжить странствие, отказался от этого предложения.

По прошествии года Сковорода получил известие о том, что пан Стефан Томара просит у него прощения и приглашает вернуться в Каврай, чтобы продолжить обучение его сына Василия. Томара даже обратился к общим знакомым, чтобы убедить философа вернуться, поскольку сын его скучает по Григорию, и сам родитель очень сожалеет о потере такого хорошего учителя.

Ради мальчика Сковорода вернулся в имение Томары и прожил там до 1758 года. Именно в этот период он начал по-настоящему сочинять стихи – не по заказу для торжественных случаев, а от души. Когда позднее Сковорода решил собрать всё, что было написано когда-то в каврайские годы, он выделил тридцать стихотворений в отдельный сборник. Так появился «Сад божественных песней».

В 1759 году Сковорода по приглашению архиерея Иоасафа (Горленко) преподавал в Харьковском коллегиуме. После окончания учебного года ему было предложено принять монашеский постриг. Постриг открыл бы перед Сковородой дорогу к высшим церковным званиям, однако он отказался и покинул коллегиум.

Около двух лет Сковорода прожил в окрестностях Белгорода, зазванный в гости знакомым помещиком из села Старица. Об этих  годах жизни философа практически ничего неизвестно.

Весной 1762 года Сковорода познакомился с 17-летним харьковским студентом-богословом Михаилом Коваленским, который стал его ближайшим учеником и другом, хотя разница в возрасте между ними составляла 23 года. Ради Коваленского философ снова возвращается в Харьковский коллегиум. Вместо прежней должности он испросил себе синтаксический класс (где числился Коваленский), а также взялся преподавать греческий язык. С сентября 1762 по июнь 1764 года вокруг Сковороды формируется целый круг учеников и сподвижников – в основном, из детей священнослужителей, которые были друзьями Михаила Коваленского, либо состояли с ним в родстве.

После смерти архиерея Иоасафа новым архиереем стал Порфирий (Крайский), у которого Сковорода не пользовался благосклонностью. В 1764 году после окончания учебного года Сковорода был вынужден покинуть Харьковский коллегиум.

Вскоре Сковорода сближается с харьковским губернатором Евдокимом Алексеевичем Щербининым. В 1768 году он вновь возвращается в Коллегиум – по инициативе Щербинина, который своим приказом назначил его на должность преподавателя катехизиса – «курса добронравия» – особых «прибавочных классов», которые предназначались для обучения в них дворянской молодёжи. Сковорода увлёкся предложением, составил план курса и за короткий срок написал вступительную лекцию, назвав её «Начальная дверь ко христианскому добронравию».

Однако епископ митрополит Самуил был недоволен тем, что катехизис читает светский человек, и критически оценив курс философа, весной 1769 года уволил его. После этого Сковорода  к преподавательской деятельности более не возвращалтся.

После увольнения  Григорий Сковорода по большей части вёл жизнь странствующего философа-богослова, скитаясь по Малороссии, Приазовью, Слободской, Воронежской, Орловской и Курской губерниям.

Изюм, Бурлук, Бабаи, Гусинка, Дисковка, Купянск, Маначиновка, Чугуев, Липцы, Должок, Ивановка − вот далеко не полный список городских и сельских населенных пунктов, в которых жил  Сковорода с шестидесятых по девяностые годы.

В 1774 году Григорий Сковорода оканчивает в имении Евдокима Щербинина в селе Бабаи «Басни харьковские», посвятив их станционному смотрителю города Острогожска Афанасию Панкову. Афанасий также появляется в «Диалогах» Сковороды как заядлый спорщик.

В 70-е годы Сковорода проводил много времени в Воронежской губернии у близких друзей помещиков Тевяшовых, в доме которых «отогревался душой и телом».  Диалог «Кольцо» и следом за ним «Алфавит, или букварь мира» Сковорода в 1775 году посвятил «Милостивому государю Владимиру Степановичу, его благородию Тевяшову».

«Икону Алкивиадскую», законченную в 1776 году, Сковорода адресует отцу Владимира — Степану Тевяшову. Ему же посвящён переведенный Сковородою с латинского диалог Цицерона «О старости».

В 1781 году Сковорода едет в Таганрог к брату своего любимого ученика Михаила — Григорию Коваленскому. В Таганроге философ провел в общей сложности около года.

В 1787 году пишет  притчи «Благодарный Еродий» и «Убогий жаворонок».

В 1791 году Сковорода уезжает в село Ивановка. Там он посвящает Михаилу Коваленскому свой последний философский диалог «Потоп Змиин».

Перейдя 70-летий рубеж, Сковорода собирает все свои рукописи, чтобы перед смертью передать их любимому ученику. В тот момент Коваленский жил  в Орловской губернии. Несмотря на слабость и преклонный возраст, Сковорода отправился туда, хотя и  опасался умереть по дороге. В августе 1794 года он приезжает в имение Михаила Коваленского и передаёт ему все свои рукописи, после чего отправляется обратно на юг.

Григорий Сковорода скончался 29 октября (9 ноября) 1794 года в доме коллежского советника Андрея Ковалевского в селе Ивановка Харьковской губернии. Там же и похоронен в могиле, которую, по преданию, выкопал собственноручно. Согласно его завещанию, на надгробии философа сделали надпись: «Мир ловил меня, но не поймал».

Чем знаменит

Странствующий философ-моралист Григорий Сковорода считается первым самобытным философом Российской империи и родоначальником русской религиозной философии.  «Харьковского Диогена», снискавшего славу анархиста-отшельника и религиозного вольнодумца, иногда даже называли  «еретиком». На протяжении всей жизни он проповедовал так называемое «мирское монашество», критикуя официальную религию за догматизм и паразитическую жизнь монахов. Философ отмечал неискренность церковных обрядов и считал, что для познания Бога вполне достаточно природы и ее истинных чудес.

Сочинения Сковороды при его жизни не издавались, их распространяли в рукописных копиях. Первые издания его трудов относятся к середине XIX века.

В официальной советской пропаганде Григорий  Сковорода рассматривался как «крестьянский демократ» и «просветитель народа». Интерес к его личности и трудам среди будущих советских историков, философов и партийных деятелей ещё до революции пробудил Владимир Бонч-Бруевич. В 1912 году сочинения Сковороды были подготовлены Бонч-Бруевичем к изданию в серии «Материалы по истории русского сектантства». Поскольку Бонч-Бруевич был близким другом В. И. Ленина, его усилиями Сковорода был включён в подписанный Лениным «План монументальной пропаганды» от 30 июля 1918 года. Таким образом, Сковорода был официально включён в список исторических лиц, обязательных для упоминания в целях распространения коммунистической пропаганды. Этим и объясняется обилие исследований философии Сковороды и возведение многочисленных памятников в его честь в советскую эпоху.

ИСТОЧНИК: Полит.ру https://polit.ru/news/2020/12/03/skovoroda/

Интересным дополнением к этим строкам биографии Сковороды является опубликованное журналом “Знание-Сила” интервью с одним из наиболее обстоятельных исследователей его жизни Вадимом Воздвиженским, уже несколько десятилетий живёт в Венгрии и изучает венгерские мотивы в творчестве Григория Саввича – и написал о них целую книгу. Его фрагмент мы также предлагаем вашему вниманию.

-Вадим Олегович, давайте для начала напомним читателю, чем был значителен Григорий Сковорода как мыслитель для своего времени – если смотреть из нашего?

Вадим Воздвиженский: Сковорода — perpetuum mobile нашей литературы, постоянно толкающий нас вперёд к «Риму», а через него — к миру, который «ловил его, но не поймал».

Я бы особо выделил произведённый им переворот в педагогике. Сковорода первым в Восточной Европе обращается к наследию Яна Амоса Коменского (1592-1670), отца современной педагогической науки. Будучи в Венгрии, в Токае, Сковорода посещал Шарошпатакский реформатский коллегиум. Там он изучал, среди прочего, физику, о которой не раз образно писал потом в своих баснях, например, в басне «ВЂтер и Філософ». В том же коллегиуме, за сто лет до этого, преподавал Коменский, именно там он составил свой «Orbis Sensualium Pictus» («Мир чувственных вещей в картинках») — первый в истории иллюстрированный, а впоследствии и многоязычный словарь. Изучая труды моравского эдукатора, наш будущий учитель уже тогда задумал «Разговор, называемый Алфавит, или Букварь мира» и многое другое. В библиотеке коллегиума наш лингвист и естествоиспытатель, проштудировав уже тогда общедоступные школьные учебники Коменского, впервые почерпнул в них идею пансофии — обучения всех всему.

Позже Сковорода стал экспериментировать с визуальным методом Коменского (суть которого, если коротко, — использование иллюстраций для преподавания того или иного понятия, слова и т.д.) и даёт этому методу философскую трактовку. Его новаторство как педагога неизменно кончалось увольнениями.

Между тем, он поднял визуальный метод Коменского на более высокий уровень, взявшись преподавать с его помощью азы философского мышления: учить абстрактным понятиям. (Кстати, он пользовался сборником гравюр Даниэля де ла Фэя «Symbola et emblemata selecta», на котором выросли все гении пера России, включая Тургенева, упоминающего эту книгу в «Дворянском гнезде».) Это было не только ново, но и попросту не дозволено в то время. Например, «Видимый мир» Коменского печатался дважды — в 1768 и 1788 годах, — однако без иллюстраций: церковная идеология тех времён строго следила «за несотворением кумиров».

Сковорода же был позитивным рационалистом, ставившим под сомнение библейские догматы.

Далее, Сковорода обращается к поэзии запрещённого в то время поэта Марка Антуана Мюре — смело переводит и интерпретирует его «Hymni Sacri». Кстати, на Рождество в западных странах часто исполняют гимн «О ночь нова, дивна, чудна…», в английском варианте известный как «Silent Night». Это — не что иное, как перевод гимна Мюре «In natali Domini». У Сковороды он называется «In natalem Jezu». Его русский перевод звучал под лютню в Шарошпатакском замке в Венгрии раньше, чем «Stille Nacht» Йозефа Мора и Франца Грубера — под гитару в Оберндорфе в Австрии. Сковороду можно по праву назвать «украинским Мюре»: он не только переводил и толковал французского автора, но ещё и пытался его преподавать в Переяславском и Харьковском коллегиумах, за что и бывал не раз уволен. «Сад божественных песней» Сковороды писался под непосредственным влиянием «Hymni Sacri» французского поэта-протестанта, которые он искусно передал на языке, понятном и русским, и украинским читателям.

Между прочим, Мюре и по сей день не преподаётся во Франции, поскольку он был гугенотом.

Сковорода реабилитировал имя Николая Коперника – которое упоминал довольно громко и открыто.

Если говорить о его преемниках в литературе, то и у Ивана Котляревского, и у Тараса Шевченко витает дух их земляка-малоросса — в частности, в пьесе «Наталка Полтавка» и повести «Близнецы», где звучит его Песнь 10-я: «Всякому городу нрав и права…». Эта песнь громким смехом, как эхо, раздаётся в сатирических описаниях провинциальных чиновников и помещиков в «Мертвых душах» Гоголя. В труде русского философа Памфила Даниловича Юркевича[1] «Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению слова Божия» (1860) «первобытный» кордоцентризм Сковороды получает философское развитие. Кстати, фраза Сковороды «Всяк есть тЂм, чіе сердце в нем: волчее сердце есть истинный волк, хотя лице человЂчее…» находит и юмористическое продолжение в «Собачьем сердце» Михаила Булгакова.

Булгакова, автора демонологического романа «Мастер и Маргарита», вообще необходимо выделить как особое звено в длинной цепи литературных связей между Сковородой и последующими поколениями. Кстати, крестным отцом Булгакова был профессор Киевской духовной академии Николай Иванович Петров, занимавшийся вопросами истории литературы и написавший «Первый (малороссийский) период жизни и научно-философского развития Григория Саввича Сковороды» (1902), «К биографии украинского философа Григория Саввича Сковороды» (1903) и «Український філософ Г.С. Сковорода» (1918).

Спустя годы Ирина Галинская в исследовании «Загадки известных книг» (1986) показала, что гипотетическим прототипом главного героя «Мастера и Маргариты» был Сковорода, никогда не публиковавший своих трудов и пытавшийся симулировать сумасшествие в молодости[2], а эстетическая программа сюжета была почерпнута Булгаковым из предисловия Владимира Соловьева к повести-сказке Гофмана «Золотой горшок»…

Что касается имени протагониста – «Мастер», то в прошлом так величали богословов и учителей церковной грамоты. Таким учителем, как известно, был и Сковорода, читавший катехизис в прибавочных классах Харьковского коллегиума. Можно вспомнить и совершенное знание Мастером многих иностранных языков: английского, французского, немецкого, латыни, греческого, итальянского. Это было присуще и Сковороде, который, кроме всех названных языков, владел также еврейским, польским и венгерским. Одно из главных мест действия романа, как мы помним, — бывший Румянцевский музей в Москве. Именно там с 1875 года хранится письменное наследие Сковороды, приобретенное у внучки Михаила Коваленского[3]. Имя героини – Маргарита, происходящее от греческого «μαργαρίτης» и латинского «margărĭta», фигурирует в контексте философских рассуждений о женском начале в притче Сковороды «Благодарный Еродий», одновременно символизируя теологему Софии Владимира Соловьева – образ вечной женственности: «Что бо есть в человЂкЂ глава, аще не сердце? Корень древу, солнце мыру, царь народу, сердце же человЂку есть корень, солнце, царь и глава. Мати же что ли есть болящаго сего отрока, аще не перломатерь, плоть тЂла нашего, соблюдающая во утробЂ своей бысер оный: «Сыне, храни сердце твое!» «Сыне, даждь мнЂ сердце твое!» «Сердце чисто созижди во мнЂ, Боже!». О блажен, сохранившій цЂло цЂну сего маргарита! О благодарносте, дщерь господа Саваофа, здравіе жизнь и воскресеніе сердцу!».

Теория трех миров Сковороды постоянно прослеживается у Булгакова, вводящего ее уже в первом эпизоде. Земной мир представлен председателем МАССОЛИТа Михаилом Александровичем Берлиозом и поэтом Иваном Николаевичем Поныревым, творящим под псевдонимом Бездомный, усевшимися на скамейке под липами на Патриарших прудах…

– Насколько я понимаю, вы усматриваете в интеллектуальном наследии Григория Саввича не только историческую, но и живую, ныне действующую ценность. Что важного для себя мы можем обнаружить в его идейном наследии сегодня?

-Нашу душу, со всеми её прелестями и недостатками. Другими словами — самих себя.

– Вы видите в нём классическое воплощение русского культурного типа? Именно русского, а не украинского?

-Я бы не относил его к какому бы то ни было культурному типу – к русскому ли, к украинскому ли. Здесь дело вообще не в типе: он — такой, какой есть, без каких-либо геополитических условностей. Сковорода — свободен, он без границ. Он – гражданин мира (но при этом — свободный от масонства, в котором его обвиняли).

-Вы хотите сказать, что он — воплощение универсальности, общечеловечности, а также проницаемости и условности проводимых людьми границ?

-Да, именно универсальность, пожалуй, — то, что делает его актуальным.

-А с чем бы вы связали то, что им мало кто всерьёз занимается?

-Все думают, что о нём уже всё написано, и что ничего нового в нём нет. Часто можно слышать, что его трудно читать, что он мало понятен.

-Чего же и почему в нём не замечают?

-Я думаю, прежде всего – воплощённой в его творчестве общей мысли Европы без границ и барьеров.

Беседовала Ольга БАЛЛА

ИСТОЧНИК: “Знание-Сила” https://znanie-sila.su/ideas/interview/put-nepreryvnyj

Прямая речь

О странствиях: «Не ищи щастья за морем, не проси его у человека, не странствуй по планетам, не волочись по дворцам, не ползай по шаре земном, не броди по Иерусалимам… Воздух и солнце всегда с тобою».

О причинах своего отказа принять монашеский  постриг: «Разве вы хотите, чтоб и я умножил число фарисеев? Ешьте жирно, пейте сладко, одевайтесь мягко и монашествуйте! А Сковорода полагает монашество в жизни нестяжательной, малодовольстве, воздержанности, в лишении всего ненужного, дабы приобресть всенужнейшее, в отвержении всех прихотей, дабы сохранить себя самого в целости, во обуздании самолюбия, дабы удобнее выполнить заповедь любви к ближнему, в искании славы Божией, а не славы человеческой».

Из письма Григория Сковороды Кириллу Лящевецкому: «Ты просишь, чтоб я яснее показал тебе свою душу. Слушай же: всё я оставлял и оставляю, чтоб лишь одно-единственное открылось мне в жизни: что такое смерть Христа и что означает его воскресение? Ибо кто может воскреснуть с Христом, если сначала не умрёт с ним? Ты скажешь: не глупый ли человек, до сих пор он не знает, что такое воскресение и смерть Господа. Это ведь известно всякой женщине, всякому ребенку, всем и каждому. Конечно, это так, но я тугодум заодно с Павлом, который поёт: “Я всё вытерпел, чтоб познать его: и силу Его воскресения и Его страдания”»

Из письма Григория Сковороды Михаилу Коваленскому: «Вот ведь какая новость − неожиданно ты стал являться мне, моей душе. Когда я встречаюсь со своими музами, то тут же и ты у меня на уме, и мне кажется, мы вместе наслаждаемся дарами Камен, вместе шествуем по Геликону. Право же, для полной и истинной дружбы, которая так чудесно может оживить человека к новой жизни и сгладить её острые углы, для такой дружбы, оказывается, необходимы не только взаимная чистота помыслов и сродность душ, но ещё и сходство занятий… Но признаюсь в своей к тебе благорасположенности: тебя бы я всё равно любил, даже если бы ты был совсем чужд нашим музам. Я любил бы тебя за ясность твоей души, за твои порывы ко всему достойному,− не говоря уж про остальное, любил бы, будь ты сама простота, никогда не видавшая, как говорится, аза в глаза. Теперь же, когда я вижу, как ты вместе со мной увлёкся греками (стоит ли тебе объяснять, как высоко я их ставлю) и литературою римлян, которая, если отрешиться от её вульгаризмов и площадных шуточек, в остальном служит только прекрасному и полезному,− когда я вижу всё это, то в душе моей утверждается такая любовь к тебе, которая с каждым днем прибывает и крепнет, и для меня уже нет в жизни ничего более необходимого, чем видеться и говорить с тобой и такими, как ты».

9  фактов о Григории Сковороде:

• Годовое жалование Сковороды как придворного певчего составляло 25 рублей, что по тем временам составляло немалые деньги. К тому же его родители освобождались от налогообложения.

• Первый ученик Сковороды  Василий Томара вошёл в историю как сенатор и действительный тайный советник, проявивший себя как видный русский дипломат в Турции и на Кавказе.
• Во время пребывания в Харьковском училище Григорий Сковорода и Михаил Коваленский находились в постоянной переписке, которая началась как своего рода эпистолярная игра, условием которой было − писать только на латыни.  Михаил сохранил все 77 писем, полученных от учителя, благодаря чему они и дошли до нашего времени. Ответные письма, написанные им Сковороде, не сохранились.
• Главное сочинение Михаила Коваленского – «Жизнь Григория Сковороды», написанное им в 1794 году, было впервые напечатано только через 90 лет в журнале «Киевская Старина». Эта первая биография малороссийского философа, написанная очевидцем, стала основным историческим документом о Григории Сковороде. Она послужила отправной точкой для всех последующих биографий философа, включая современные исследования. Труд Михаила Коваленского пробудил интерес к Сковороде среди русских религиозных мыслителей, в частности, произвел сильное впечатление на Льва Толстого.
• Сковорода был дружен с вахмистром Ильёй Мечниковым, у которого часто останавливался погостить. Воспоминания о Сковороде самого вахмистра, а также его сына Евграфа (предка знаменитых учёных Ильи и Льва Мечниковых) легли в основу биографии Сковороды, составленной Густавом Гессом де Кальве, женившимся на дочери вахмистра Серафиме.
• Белгородский протоиерей Иван Савченков, находившийся в дружеской переписке с философом, писал, что Сковорода в старости отошел от церковных уложений, не признавал ни постов, ни обрядов, называя их «хвостами», которые надобно отсечь.
• Незадолго до смерти Сковороды в селе Ивановка харьковский художник Лукьянов закончил рисовать его последний прижизненный портрет. Оригинал портрета был утрачен, однако сохранилась копия, находившаяся в коллекции В. С. Александрова. С оригинала портрета Лукъянова, или с одной из его копий, была выполнена гравюра Петра Мещерякова. Портрет из коллекции Александрова и гравюра, выполненная Мещеряковым, легли в основу гравюры по дереву, выполненной в Петербурге В. В. Матэ после смерти философа.
• Григорий Сковорода приходится двоюродным прадедом другому русскому философу Владимиру Соловьёву.
• Село Ивановка, в котором умер Григорий Сковорода, в 1922 году в честь 200-летия со дня рождения философа было переименовано в Сковородиновку. Сейчас в бывшем усадебном доме открыт литературно-мемориальный музей Григория Сковороды.