почему я атеист

20.01.2023
532

«Правда не нуждается в вере. Учёным не надо браться за руки каждое воскресенье и петь: «Да. гравитация реальна! Я верю! Я буду силён! Я верю всем сердцем, что всё. что подкидывают вверх, вверх, вверх, должно упасть вниз. Аминь!» Если бы они так поступали, то мы посчитали бы, что они слишком сомневаются в том, что говорят.» Дэн Баркер

Дэн Баркер (Dan Barker – родился 25 июня 1949 года) – в прошлом ведущий американский баптистский проповедник, композитор, автор многих, до сих пор распеваемых по всему свету, молитвенных гимнов. Достигнув вершин богословской мудрости и непререкаемого церковного авторитета, Дэн после мучительных раздумий над сущностью религиозной веры в религиозного вероучения приходит к заключению о несостоятельности веры в Бога. В 1984 году он публично заявляет о своем разрыве с религией и сразу же включается в активную научно-атеистическую пропаганду. За 16 лет им опубликовано дюжину интереснейших атеистических книг, ставших бестселлерами, проведено несколько десятков громких публичных диспутов с ведущими богословами и проповедниками Америки и Западной Европы, написано сотню статей. В настоящее время он – один и директоров Фонда “Свобода от религиозного фундаментализма” (Freedom From Religion Foundation), издатель журнала этой организации, активный пропагандист атеизма и глубокий, остроумный критик религиозного вероучения и апологетики.

Я — атеист, потому что нет никаких оснований предполагать существование Бога. Это все, что можно сказать по данному вопросу: нет оснований, нет веры. Тем не менее, такая простая констатация неверия всегда производит сильное впечатление на людей.

Многие люди чувствуют, что доказательства бытия божьего всё-таки есть. Поскольку они не могут вообразить себя неверующими, они пытаются обнаружить некий скрытый повод для атеизма. Вместо того, чтобы просто принять утверждение об отсутствии оснований для предположений о боге, допустив, что их собственное мировоззрение может быть и неправильным, многие христиане заявляют о том, что-де открыли «истинную» причину неверия. Вот некоторые из попадавшихся мне аргументов ad hominem:

  • Ты недоволен нравственными принципами и хочешь быть свободным для греха.
  • Ты не любишь людей, пользующихся авторитетом.
  • Ты лишь хочешь выделиться и нарваться на неприятности.
  • Ты высокомерен и ненавидишь Бога.
  • У тебя нет сердца.
  • Тебя кто-то сильно обидел из христиан, или ты был оскорблен какими-то единичными преступлениями и проявлениями аморальности Церкви.
  • Ты холоден, пуст и пессимистичен.
  • Ты просто озлоблённый человек.
  • Ты глуп, ограничен или просто боишься увидеть то, что очевидно для всех остальных.
  • Ты атеист, потому что тебе не ведом истинный смысл любви.

Ни одно из этих обвинений не верно. Когда атака совершается не на суть сказанного, а на сказавшего человека, это первый признак того, что отвечающий говорит с позиций слабости. Бертран Рассел отметил однажды, что ad hominem — это последний рубеж обороны проигрывающей стороны. Мой атеизм не имеет никакого отношения ко всем этим обвинениям. Но даже если бы и имел, послужило ли бы это хоть каким-то свидетельством бытия божьего?

Аргумент о непонимании «любви» особенно нелеп. Я отлично понимаю, что такое любовь, и это — одна из причин, почему я никогда больше не смогу быть христианином. Любовь — это не самоотрицание. Любовь — это не кровь и страдания. Любовь не убивает собственного сына чтобы удовлетворить собственное тщеславие. Любовь — это не ненависть или гнев, обрекающие миллионы людей на вечные пытки только лишь потому, что они чем-то оскорбили ваше эго или не подчинились вашим правилам. Любовь — это не подчинение, конформизм или покорность. Такой может быть поддельная любовь, зависимая от власти, наказания или награды. Истинная любовь — это уважение и восхищение, сострадание и доброта, бесплатно данная здоровому, незапуганному человеческому существу.

Аргумент о «гневе» тоже любопытен. В гневе нет ничего ненормального, если только он не приводит к пагубным последствиям. Св. Павел сказал, что верующие должны гневаться (к Ефесянам, 4:26). Иисус разгневался (Марка, 3:5). Христиане часто бывают в гневе. Я бываю в гневе редко, и уж точно не тогда, когда я обсуждаю атеизм с верующими, однако многие верующие, приписывая собственные эмоции мне, часто утверждают, что я гневаюсь, когда цитирую нелицеприятные места из Библии или критикую христианство, что вызывает гнев у них. Что если бы я сказал: «Ты христианин, потому что ты человек гневливый»?

Слово «атеист» не ярлык, это просто описание. Так как я не верю в бога, то я по умолчанию описываю себя как атеиста.

Если есть какие-то свидетельства в пользу гипотезы, то я смотрю на эти данные, как на любую другую информацию. Однако, если утверждение само по себе нелогично, либо оно основано на чём-то, что не может быть названо честным исследованием, его следует отклонить как принятие желаемого за действительное, недоразумение или ложь. У теистов нет бога: у них есть вера. Атеизм — это отсутствие теизма, отсутствие веры в бога (богов). Я — атеист, потому что нет никаких оснований предполагать существование Бога.

Некоторые назовут это утверждение абсурдным. То, что какой-то атеист не убеждён, ещё не причина отказаться от обширных свидетельств, принятых остальным миром. Такие верующие могут спросить, не хочу ли я сказать лишь, что «Я — атеист, потому что нет оснований, которые я бы счёл убедительными, в пользу существования бога».

Но я не могу этого сказать. Я внимательно рассмотрел все эти так называемые свидетельства, я сам из первых рук проверил многие из них, и ни одно из них не указывает на существование сверхъестественного существа. Может быть, другие люди думают, что они указывают на божество, но я так не думаю. Чтобы быть последовательными, эти верующие могут точно также заявить, что хотя немногие взрослые верят в Санта-Клауса, тем не менее существует куча оснований считать его существующим. Они могут сказать, что реальный Санта не может быть полностью проигнорирован, поскольку его можно обнаружить во многих детских свидетельствах, текстах песен, историях, праздничных представлениях, и в выверенной временем культурной традиции. Исчезнут ли все эти свидетельства просто потому, что мы настроены скептически? Мы свободны верить в Санта-Клауса, если хотим. Свидетельства останутся независимо от нашего решения, могут они сказать.

Действительно, факты останутся, но они не являются свидетельствами в пользу существования реального Санта-Клауса. Это свидетельства чего-то другого: культуры, истории, очаровательного детского воображения. Они свидетельствуют о потребительстве и доброжелательности. Но они не свидетельствуют о всамделишном Санта-Клаусе. Мы это знаем потому, что каждое из так называемых доказательств Санты может быть объяснено естественным образом, и понято как часть мифотворческого процесса.

Факт того, что большинство детей верят в Санту, не аргумент. Не аргумент и факт того, что многие взрослые верят в бога. Многие из нас, повзрослев, превратились в «А-Санта-истов», а некоторые — в «А-теистов». Мы повзрослели, и нас удовлетворяют естественные объяснения мифов.

Конечно, даже самый упёртый скептик признаёт, что одно естественное объяснение полностью не исключает другие возможности. Возможно, существует более высокий уровень понимания, который позволит Санте существовать даже при том, что мы не можем пока это доказать. То, что дети обладают живым творческим воображением, не обязательно указывает на то, что всё, что они воображают, должно быть обязательно ложно.

Это всё правильно, но я по-прежнему могу утверждать, что если имеются адекватные естественные объяснения всем фактам, то нет никаких предпосылок к поискам «более высоких уровней». Это просто-напросто здравый смысл. Без такого разумного ограничения нет предела добавлению всё новых и новых причудливых уровней к любой гипотезе. (Обычно это называют «Бритва Оккама»: принцип парсимонии — экономии, — гласящий, что мы должны принять объяснение, требующее минимального количества предположений.) Скептик, идущий на поводу всех мыслимых возможностей, рискует потратить всю свою жизнь на поиски опровержений бесконечного количества фантастических теорий.

Ну, скажем, Санта — это посол отдалённого планетного поселения галактического королевства, населённого красно-белыми существами, которые наблюдают за деятельностью специально отобранных невысоких людей (эльфов и детей?), отыскивая «податливых» людей как психическое средство доставки сообщений к священному северному оленю, который левитирует, когда дети видят сны во время зимнего солнцестояния, в то время как взрослые слишком закостенели, чтобы верить. Может ли кто-нибудь доказать, что этот сценарий — неправда? (Вы его здесь впервые читаете.) Поскольку у меня нет ни средств, ни желания опровергать подобную идею, можно ли рассматривать этот абзац как свидетельство в пользу такой теории?

Мыслящий человек оценит вероятность вышеописанного сценария, как чрезвычайно низкую (почти ноль), ничего не зная о каких бы то ни было психологических или мифотворческих факторах в то время, когда я его писал. Однако, если возникнет какое-нибудь естественное объяснение существованию абзаца (например, я признаю, что всё выдумал), тогда вероятность может вполне безопасно быть опущена до нуля, а разговор перейдёт от обсуждения внешних космических пространств к внутренним богатствам моего мозга.

Возможно, в суде, действующем по нормам общего права, слово доказательство может быть использовано более свободно. На суде любой предмет или свидетельское показание, способные пролить свет на дело, могут рассматриваться как «доказательства» до того, как вынесен вердикт. В науке всё по-другому: факт принимается как доказательство только после того, как установлена связь [с теоретическими построениями], если только построения не являются чисто гипотетическими. (Очень немногие верующие допустят, что их вера — гипотетическая.) Я могу настаивать, что нечто является доказательством, но мои потуги его таковым не делают. Должна быть связь, и она должна быть ясной.

Теисты думают, что связь ясна. Они традиционно предлагают целый ворох «доказательств» своей веры. Их «доказательства» включают исторические документы, личные свидетельства о внутреннем духовном опыте, «откровение» (идея того, что божество проявило себя с помощью некоторых средств, обычно письменных, и это означает, что Библия рассматривается как доказательство), сообщения о чудесах, ответы на молитвы, «изменённые жизни», исполнившиеся пророчества, а также различные «рациональные аргументы», включающие разумное устройство природы, причинно-следственную связь, моральные императивы, божественный расклад, потребность в совершенстве (онтологический аргумент), и призывы к вере, эмоциям, традициям и авторитетам. На первый взгляд этот поток доказательств просто ошеломляет. Скептик, подвергающий сомнению такое обилие широко принятых «доказательств» подобен Давиду, борющемуся с Голиафом! В конце концов, в Америке не так уж много атеистов (от пяти до десяти процентов). Многие люди верят в какое-нибудь божество: как может ошибаться такое количество верующих? Как можно игнорировать все эти факты?

Их не игнорируют. Давид победил Голиафа. Критические атеисты и другие либеральные мыслители очень тщательно рассмотрели все эти божественные «доказательства», и нашли их недостаточными. Все они детально рассматриваются в последующих главах. Я атеист, поскольку для всех этих утверждений можно найти совершенно естественные объяснения, и следовательно, так же как в случае Санта-Клауса, вероятность существования сверхъестественного существа может быть вполне безопасно опущена до нуля. Она должна быть опущена до нуля любым честным человеком.

Я часто слышал от многих христиан, что мы должны «начать с Бога». Ну не странно ли? Могли бы они сказать что-нибудь типа мы должны «начать с единорогов» или «начать с НЛО»? Мы можем начать лишь там, где обе стороны согласны, и идти оттуда. Мы все согласны, что имеется материальная Вселенная — ни у кого нет возражений. Именно религиозные люди добавляют «сверхъестественные» или трансцедентные утверждения, идущие за пределы того, что все мы признаём. Это неразумно и нечестно с их стороны требовать от меня, скрестив руки, чтобы я опроверг их утверждения. Любой беспристрастный исследователь согласится, что мы должны начать с того, что мы действительно знаем, и идти уже оттуда. Мы должны начать с природы. Мы должны начать с несуществования Бога, и затем уже верующие должны приводить аргументы в пользу существования Бога, а не требовать от атеистов аргументов против него. Бремя доказательства в любой аргументации лежит на плечах того, кто делает утвердительное заявление, а не на том, кто в нём сомневается.

Однажды некто возразил на мою критику, что я-де пытаюсь «откреститься» от доказательств бытия божьего. Я не пытаюсь от них откреститься, я пытаюсь их объяснить. Успех подобного рационального подхода зависит кое от чего, теоретически признаваемого всеми, но на практике являющегося недостижимым: полной беспристрастности обеих сторон. Я могу изменить своё мнение, но я вижу, что многие верующие даже не допускают саму мысль о том, что они могут оказаться неправы — что, возможно, именно онинуждаются в «обращении». Обычно они заинтересованы лишь в том, чтобы склонить меня к их взглядам. Понятие беспристрастности, являющееся вполне адекватным для мирских вопросов, похоже, всегда уступает место принципу лояльности при обсуждении религиозных тем. Поскольку многие религиозные взгляды верующих являются в какой-то мере продолжением (а иногда и замещением) их индивидуальности, когда вы оспариваете их верования, они часто воспринимают это как нападение на них самихкак личностей — на их единство с религиозной культурой, смысл жизни, моральные основы, на их честь, интеллект, рассудок, на всё, что составляет их индивидуальность. Многие из них потратили кучу времени, энергии и денег на свою веру, и они вовсе не склонны отступить или «потерять лицо». Они скорее зарабатывают очки внутри сообщества их братьев по вере, чем пытаются понять какого-то атеиста — Одинокого Стрелка. Я вовсе не претендую на роль совершенно беспристрастного наблюдателя, но я хотя бы пытаюсь. Очень немногие верующие делают такое усилие.

Разумеется, ничто из вышесказанного не доказывает и не опровергает ни одну из позиций. Христиане могут быть лояльны и пристрастны, но они могут оказаться правы. Атеисты могут быть беспристрастны и рациональны, но они могут ошибаться. Недостаток беспристрастности у верующих лишь подчёркивает трудности их диалога с атеистами. Вопрос, который я обычно задаю религиозным оппонентам: «Я с удовольствием поменяю своё мнение, если мне докажут, что я был неправ. А вы?»

В свете вышесказанного, что же может послужить естественными объяснениями теистических свидетельств и утверждений? Далее в книге я остановлюсь на них всех более подробно, а сейчас кратко:

• Такие книги как Библия на поверку не слишком сильно отличаются от других мифических/культурных сочинений, в них имеются внутренние противоречия, ошибки и нелепости.

• Предполагаемые подтверждения историчности Иисуса и Библии (такие как Иосиф, Тацит, Светоний) либо подделка, искажение (нечаянное или намеренное), либо простая археологическая поддержка неоспоримым, но малозначащим фактам. (Никто не сомневается в том, что иудеи, мусульмане, христиане, индуисты или буддисты располагают документальной традицией исторического назначения.)

• Личные свидетельства и утверждения об исполнившихся пророчествах могут быть истолкованы естественным образом как психологические явления, преувеличения, ложь, или простые ошибки в истолковании — ни одно из них не было доказано, и ни одно не указывает с какой бы то ни было степенью определённости на что-либо за пределами сознания.

• Все так называемые «рациональные аргументы» не являются рациональными. К ним относятся первопричина, разумное устройство, онтология, мораль и другие. Многие из них опираются на «кольцевую логику» или на аргументы ad hoc (недоказанная причина), a priori (предвзятость), ad hominem (переход на личность), non sequitur (одно не следует из другого).

• Можно логически доказать, что «Бог» по некоторым из определений, не может существовать, а потому не существует. Например, Бог не может быть одновременно всеведающим и всемогущим, или всемогущим и всеблагим.

Критика Библии вообще говоря, не столь необходима, хотя и уместна. (Бог может оказаться Брахмой вместо Яхве). Некоторые верующие заявляют, что несправедливо отвергать христианство до тех пор, пока Библия не полностью изучена и корректно интерпретирована в контексте истории и «полного объединённого послания Писания». Если бы мы, сомневающиеся, получше знали Библию, если бы мы только уделили ей побольше внимания, если бы мы прочитали её в оригинале на греческом и иврите, если бы нас обучали правильные преподаватели, если бы мы прошли курс герменевтики, если бы у нас была кандидатская степень по истории, теологии… Они требуют от нас полной «квалификации» перед принятием окончательного решения.

Действительно ли это требование справедливо? Есть миллионы неподготовленных христиан, знакомых с Библией лишь поверхностно, однако их решение в пользу веры уже признаётся обоснованным. Церковные скамейки забиты верующими, плохо разбирающимися в Библии. Если бы была необходима степень в теологии для принятия обоснованного решения, миллионы христиан пришлось бы выпроводить из церквей.

Даже самый малообразованный атеист знает о Библии достаточно, чтобы судить о её недостоверности. Сколько христиан знают хотя бы столько же о Коране? Тем не менее они чувствуют себя достаточно осведомлёнными, чтобы отвергнуть Ислам. Основан ли отказ баптистов от индуизма на исчерпывающем анализе Вед? Честно ли поступают католики, когда отклоняют иудаизм, не выучив предварительно наизусть Талмуд? Сколько лютеран и пятидесятников могут процитировать хотя бы один отрывок из Книги Мормонов? Давайте уж будем до конца честными: сколько атеистических книг прочитал среднестатистический христианин?

Все знают, что в Библии содержатся рассказы о чудесах, и одного этого достаточно, чтобы оправдать любого рационально мыслящего человека, принявшего решение потратить своё время на занятия получше, чем изучение Писания. (Ничего подобного, это не априорный отказ от признания сверхъестественного. Именно этот же самомый критерий христиане применяют, чтобы оправдать свой отказ от других религий. Сколько баптистов верят в то, что амулеты древних римлян способны излечивать болезни?) Многие верующие увлечены навязчиво повторяемой мыслью о том, что их библия самая великая, самая важная, самая боговдохновенная книга в мире, а поэтому рассказы о чудесах являются достоверными. Однако остальные вовсе не обязаны испытывать те же чувства. Многим верующим преподавали, что Священное Писание — это наивысшее мерило истины, и им в голову не приходило, что сама Библия может оказаться под ещё более высоким мерилом истины, под испытующим взглядом разума.

Конечно, разве не в этом проблема? Проблема не столько в том, что мы считаем истинным, сколько в том, как мы определяем, что истинно. Эпистемология. Логика. Для естествоиспытателя, учёного, рационалиста знание добывается наложением ограничений. Вера — это нечто противоположное, она не знает границ. Без границ всё возможно. Я могу заявить, к примеру, что эта книга не была написана обычным способом: я просто сильно сконцентрировался, и она мгновенно материализовалась прямо передо мной на столе, законченная, набранная и готовая к печати на принтере. Кто может поверить такому абсурдному заявлению? Мы все знаем, что есть границы того, что можно считать истинным. Для учёного, историка, — любого кто стремится к достоверному знанию, — существуют определённые критерии, всё время применяемые обычным и универсальным образом, которые позволяют нам отличить правду ото лжи.

Многие верующие, обычно вполне способные к анализу чьих-нибудь чужих идей со всей тщательностью, приостанавливают рациональный процесс когда дело доходит до их собственных верований. Ни с того ни с сего всё становится возможно, всё вероятно. Некоторые говорят: «В Библии написано, и я этому верю». Нас, сомневающихся, обвиняют в «априорных убеждениях» против чудес или в «предвзятом опровержении» сверхъестественного, когда мы просто следуем тем же путём, которым идут все люди, чтобы изучить что-нибудь. Если я после тщательного изучения окружающего меня мира говорю, что пришёл к честному индуктивному заключению, что все вороны чёрные, или что люди не воскресают из мёртвых, то несправедливо утверждать, что мои взгляды основаны на априорном отрицании всех альтернативных возможностей.

Когда священники, мало сведущие в науке, делают свои космологические заявления, почему им оказывают больше доверия, чем профессиональным физикам или биологам? Совершенно точно не потому, что они компетентны, — на самом деле, им, как шарлатанам, «верят, что они компетентны». Некоторые священники обладают специализированным образованием в некоторых областях, но в целом у них нет никаких специальных знаний. Я это знаю точно, я сам таким был, и я лично встречался более чем с тысячей священников. Нет у них ничего. Никаких преимуществ, никакого ясновидения, никаких выдающихся способностей или возвышенных знаний. Священники преуспевают только потому, что люди этого хотят. Среди живущих на земле проповедников нет ни одного, кто бы смог прожить без следующего: без доверчивых людей, желающих называть их «пастором», «преподобным» или «отцом».

Разумеется, есть много священников, честно заработавших уважение как приличные люди, помогающие другим людям, и их вклад в улучшение жизни нельзя игнорировать. Но это можно сказать о ком угодно. У священников нет никаких особых достоинств в сострадании или благотворительности. Есть тысячи обычных атеистов, которые совершают благодеяния, не представая в роли пастора (пастуха) перед другими людьми, не представая еженедельно перед своей «паствой» или приходом.

Когда я был священником, меня все считали экспертом по Библии и христианству. Я никогда не пытался стать величайшим теологом или знатоком Библии в мире (я был ловцом душ), но я был воспитан в церкви, посещал воскресную школу по крайней мере трижды в неделю в течение всего моего детства и юности, слушая и думая о Библии от Бытия до Откровения. Я получил степень по религии в Христианском Университете. Я два года изучал греческий и перевёл большую часть Нового Завета на английский. Я сдал теологический экзамен и был посвящён в духовный сан. Я проповедовал по каждой книге Библии в течение более чем девятнадцати лет евангелизации по всему континенту, я был пастором трёх церквей, и два года был миссионером в Мексике. Никто никогда не сомневался в «мудрости» моих проповедей, и моё священничество было весьма плодотворно. Никто никогда не сомневался в моём образовательном уровне. Я автоматически пользовался уважением, так как был «божьим человеком».

Но теперь, когда я атеист, все мои знания в глазах верующих — ничто. Они теперь говорят, что моё мнение — «глупость». Похоже, христиане просто-напросто поступают непорядочно, требуя от неверующих, чтобы те дали Библии шанс. Я дал ей все шансы, какие только было возможно. Многие атеисты знают о Библии гораздо больше, чем большинство христиан. Многие из нас уделили более чем достаточное время изучению христианства (ислама, иудаизма), и проделали такую работу, что если бы мы были верующими, нам бы был оказан большой почёт, так легко оказываемый другим. Однако единственная вещь, которая может произвести впечатление на верующих, — отношение к вере. Я считался лидером, но только до тех пор, пока вёл людей туда, куда они сами хотели идти (то есть, в рай). Если бы я захотел вернуться в одну из церквей, где я проповедовал раньше, захотели бы они слушать мои проповеди сейчас? Захотели бы они слушать то, что я узнал о Библии? Как только обнаруживается эта непорядочность, уже не удивительно, что некоторые атеисты становятся циниками в отношении «истинно верующих».

Я был одним из таких истинно верующих, и я знаю, что мои намерения были благими. Я не пытался преднамеренно обманывать или избегать правды. Я сам был жертвой. Многие христиане прекрасные люди, желающие лучшего в жизни. Они стараются сделать то, что сами искренне считают правильным. Когда я проповедовал евангелие, я не распространял намеренный обман. Я был в плену ошибочного способа мышления, видя только то, что мне было позволено видеть, подгоняя факты под предвзятое (плохо взятое) мировоззрение.

Несмотря на святые улыбки, христианское мировоззрение не основано на любви: оно основано на страхе, на принятии желаемого за действительное, на власти и гордыне. Несмотря на своё притворное смирение, христиане надеются получить одобрение для вечной жизни, царствовать с Иисусом, наказывать несогласных, и получать личные вознаграждения от всемогущего Создателя. Мои проповеди были как компьютерный жаргон GIGO: мусор внутрь, мусор наружу (Garbage In, Garbage Out). Можно ли меня обвинять, основываясь на узости моего евангелического опыта и недостаточного знакомства с другими взглядами? Можно ли обвинять детей, что они верят в Санта-Клауса?

Вы можете обвинять лишь того, кому следует знать больше. К счастью, мы все растём, и это вовсе не больно, и мы идём туда, где нам следует знать больше. Я вырос. Я — атеист.

И что же я теперь должен делать, притворяться? Если есть бог, то зачем нужна вера? Зачем принуждать себя «быть твёрдым» и «полностью отдаться» вере? Если нечто является фактом, нам не нужна вера, чтобы его принять — он должен быть истиной сам по себе.

Я атеист, потому что честно хочу постигать истину. Я не знаю всего, но я точно знаю, что доказательств бытия божьего нет.

ИСТОЧНИК: Мифов нет https://mifov.net/?p=3664

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *