06.06.2024

ПРО ВОЙНУ БУДУТ ДЕТСКИЕ ИГРЫ C НАЗВАНЬЯМИ СТАРЫМИ, И ЛЮДЕЙ БУДЕМ ДОЛГО ДЕЛИТЬ НА СВОИХ И ВРАГОВ Владимир Высоцкий

Этот заголовок еженедельника “Россия” №21 (183) за 1-8 июня 1994 года был непосредственно связан с Международным днем защиты детей отмечаемым ежегодно 1 июня, учрежденным  в ноябре 1949 года в Париже решением конгресса Международной демократической федерации женщин. Основные публикации выпуска: о прилете в Россию Александра Солженицына и о неизвестной войне за Западную Новую Гвинею в августе 1962 года имеют к нему лишь косвенное отношение

Приехал сам. Не по этапу.

 Любовь ЛАТЫПОВА

 Cолженицын не хочет большого шума вокруг своего возвращения. Так было сказано на пресс – конференции в администрации Приморского края, устроенной за четыре дня до его возвращения.

 Брифинг в аэропорту действительно не получился по причине явно избыточного числа корреспондентов. Каждый, естественно, хотел получить эксклюзив, у трапа самолета получилась свалка, в которой умудрились отдавить ноги жене великого человека. Что же касается встречи с ожидавшими писателя на центральной площади Владивостока, то она состоялась с трехчасовым опозданием и длилась 10 Минут.

 В целом же прибытие Солженицына на приморскую землю вылилось в грандиозно – восторженное шоу в духе прежних времен. Разумеется, были пробки на улицах, было посещение больницы. Правда, журналистов туда не пустили, и они выразили опасение, что из Солженицына Делают второго Горького. На что Александр Исаевич ответил, что Алексей Максимыч прибыл для оправдания Соловков и прочих репрессий, а он – для того, чтобы помогать народу выбираться из- под обломков коммунизма.

 Парадокс состоит в том, что Солженицын, прошедший в свое время путь борца – одиночки, перпендикулярный общественному мнению, нынче шумно возводится в ранг мессии этим же общественным мнением. Правда, на мой вопрос о его отношении к этому явлению писатель ответил, что одиночкой он никогда не был, а был всегда с народом, а тому, что происходит, он помешать не в состоянии. Шоу, мол, закончится и забудется, а впечатления от Дальнего Востока и Сибири, которые он мечтал увидеть, но видел только из окна тюремного вагона, лягут в основу новых работ. Встречами же с народом он намерен проверить правильность своих убеждений и готов даже в чем – то их изменить.

 Но народ в лице журналистов жаждал немедленных рецептов на все случаи развития политических событий в стране, а также оценки ее сегодняшнего состояния. На полуторачасовой пресс- конференции Александр Исаевич процитировал свою брошюру «Как нам обустроить Россию», критически отозвался о Горбачеве и Гайдаре, а по поводу Ельцина сказал, что его отношение к Президенту наша братия узнает позднее. «Срезал японского корреспондента, озабоченного передачей Курильских островов и «восстановлением исторической справедливости». На это Александр Исаевич сказал, что сей вопрос не входит в число приоритетных для России, потому что нынче за ее границами проживает 25 миллионов русских, которых никто не защищает, а на Курилах – всего- то несколько тысяч, и такой шум!

Писатель заверил собравшихся, что ни на какой политический пост претендовать не собирается, ни к какому политическому движению примыкать не будет и вообще он против участия в каких бы то ни было партиях. Кроме того, он заявил, что не покинет Россию ни при каких обстоятельствах и никакого гражданства, кроме российского, никогда не имел. Посетовал, что Россия больше знает его как публициста, чем как писателя, и что ему придется, по – видимому, больше выступать, чем сидеть за письменным столом, а хотелось бы наоборот.

Владивосток

Кто боится Александра Солженицына?

 Александр ЕВЛАХОВ

 Hа этой неделе, едва ли не темой номер один стало возвращение Александра Солженицына. И почти все спорят: опоздал он с этим возвращением или нет? Странная, признаться, тема для разговора.

Как вообще можно опоздать с приездом в страну, где родился? Не говоря уже о том, что только сам человек может решить, когда ему приезжать и уезжать, где и сколько жить. Сам же писатель по этому поводу высказался вполне однозначно: приехал как раз вовремя.

Разумеется, все эти рассуждения, а также нелепые опросы на тему: «Окажет ли приезд А.Солженицына воздействие на политическую и моральную обстановку в стране?» имеют свой подтекст. Звучащий на языке нашей кондовой политологии не слишком оригинально: будет или не будет изгнанный прежде из страны Солженицын претендовать, допустим, на президентское кресло?

Именно этим в конечном счете обусловлены и разглагольствования на тему – не слишком ли плохо писатель осведомлен о происходящем сегодня в стране и сможет ли он углубить познание действительности, перемещаясь поездом?

Авторы столь глубоких рассуждений, видимо, полагают, что более достоверную информацию Александр Исаевич, переместившись самолетом прямо в Москву, получил бы из уст Президента с премьер- министром или посетив одно из очередных заседаний Государственной думы.

 Впрочем, в этом большой необходимости нет. Описывая в одном из узлов «Красного колеса», как обсуждение аграрного вопроса подменялось «историческими речами» партийных лидеров, писатель уже дал достаточно точную картину русской законодательной деятельности. Смена же исторических персонажей, как можно догадаться, не столь существенна.

Очевидно и другое. Совершая поездки по стране в окружении армии чиновников и охранников, наши лидеры имеют куда меньший шанс получить реальные представления о жизни глубинки, чем писатель. Да и из Вермонта видимость ее не намного хуже, чем из – за кремлевских стен.

 Так зачем же весь этот «шум за сценой»? Хотелось бы ошибиться. Однако никак не отделаться от впечатления, что приезд Александра Солженицына на родину не всем по вкусу – слишком силен конкурент. Не в банальном, разумеется, политико- номенклатурном измерении, а в качестве духовной и интеллектуальной единицы. Властям не по вкусу, потому что уже не раз заявлял: из-под обломков коммунизма мы стали выбираться самым неудачным путем. Коммунистам антикоммунист тем более ни к чему. Для доморощенных национал – патриотов просто слишком умен.

Вот и стараются заболтать имя известного писателя, чтобы вызвать в обществе раздражение. Заодно, кстати, спеша приклеить ему ярлык «русского националиста»

До войны оставалось три часа

Индонезийская кампания советских моряков 1962 года

Андрей ЖДАНКИН

Официальный, но строго закрытый список военных конфликтов, в которых принимал участие Советский Союз, одна из центральных газет раздобыла и обнародовала лет двадцать назад. Да, мы были сверхдержавой и где только не воевали! В Корее и Вьетнаме, в Конго и Анголе, в заливе Сидра (Ливия – не путать с Францией и тамошним напитком) и Ормуз­ском заливе (операция “Буря в пустыне”). А еще Мозамбик, Египет и Никарагуа и так далее.

Индонезия (ее провинция Западный Ириан, Ириан Джая – по-индонезийски) в списках не значится. Западный Ириан – территория, где в 1962 го­ду едва не началась третья мировая. В тех событиях советские военнослужащие принимали полномасштабное уча­стие.

Сказать, что освободить от голландцев Западный Ириан для Индонезии было делом прин­ципа, ничего не сказать. Остальные территории (острова) уже были свободны. Три века Индонезия была оккупирована колонизаторами. Оставалась последняя территория.

Если поглядеть на карту – это левая часть острова Новая Гвинея. Правая – государство Папуа-Новая Гвинея. Операция носила кодовое название “Мандала”, руководил ею гене­рал Сухарто. После кровавого переворота 1965 года он стал президентом Индонезии. Сейчас его принято считать диктатором, а для нас он был союзником.

Для верного понимания. Индонезия тогда и сегодня – крупнейшая по числу мусульман страна мира, третья (иногда считают ее четвертой) в мировом рейтинге по общей чис­ленности населения. Кроме того, это 17 с лишним тысяч островов. К началу Второй мировой Индонезия была голланд­ской колонией и называлась Нидерландской Индией. Во время войны страну оккупировали японцы (отличились зверст­вами), но после капитуляции микадо острова оказались в зоне английских войск, которые фактически вернули туда голландцев. И хотя независимость Индонезия провозгласила 17 августа 1945 года, голландцы уходили медленно: слишком много островов. Борьба за полную независимость продолжалась долго. С самого начала этой борьбы Совет­ский Союз поддерживал Индонезию.

К началу 60-х годов теперь уже прошлого столетия под властью Голландии оставался только Западный Ириан (теперь – штат Ириан Джая, столица – город Джаяпура). С лета 1960 года индонезийское правительство резко усилило борь­бу за освобождение этой территории.

Курс – Сурабая

Ночью 30 декабря 1961 года из Владивостока в Тихий океан вышли четыре дизельные подводные лодки, на каждой по 70 человек экипажа. Поход был необычным. Дело не только в спешке: начальство не позволило встретить Новый год на родной земле. Странным был конечный пункт маршрута. Лодки надлежало привести в Сурабаю – главную военно-морскую базу Индонезии (остров Ява) и передать индонезийским морякам.

Маршрут – тяжелейший, расстояние – более 4000 тысяч морских миль, из них почти половина – в тропических широ­тах. С точки зрения навигации этот район Мирового океана сложен чрезвычайно: обилие островов, слабоизученные течения, капризная изменчивая погода.

Лодки шли в надводном положении. Около японской Окинавы их силуэты заметили с торгового судна. Через полчаса в небе показались американские разведывательные самолеты “Нептун”. С того момента они вели подлодки до входа в Макасарский пролив.

В Сурабае наши простояли конец января, весь февраль и половину марта. Экипажи обучали индонезийцев управлять лодками, вооружением. Многие местные офицеры знали русский язык. В середине марта военно-морские флаги СССР были торжественно спущены, подняты индонезийские. Наши подводники вернулись во Владивосток.

В июне на советском флоте новый приказ: срочно готовить еще несколько лодок к переходу в Индонезию. Разумеет­ся, все только добровольно. Не отказался никто, хотя в семьях офицеров уже поговаривали, что мужья идут воевать.

Командующий ТОФом адмирал Виталий Фокин собрал офицеров. “СССР ни с кем не воюет. Вас посылают только пере­дать лодки”. Однако адмирал сомнений не развеял. Экипажи были укомплектованы по боевому штатному расписанию. Но были аргументы и в пользу слов командующего: на всех лодках малошумные шестилопастные винты заменили стальными, новые по тому времени поисково-радиолокационные приемники “Накат” сняли, поставили старые “Анке­ры”. Сняли также противолодочные самонаводящиеся торпеды. Все это внушало морякам мысль, что воевать не при­дется.

На этот раз в Индонезию отравилось соединение: шесть подлодок и плавбаза – штабной корабль. Это ремонтный за­вод, госпиталь и корабль связи в едином корпусе. Возглавил соединение контр-адмирал Анатолий Рулюк, командир 54-й отдельной бригады подводных лодок.

В истории отечественного флота это был первый дальний поход дизельных подлодок в совместном плавании на рас­стояние более четырех тысяч морских миль, подчеркнем – через тропики.

Буквально через день после прихода в Сурабаю вновь были сменены флаги. Но экипажи домой не отправили: моряков переодели в форму индонезийских ВМФ без знаков различия. Вновь наши моряки тренировали местные экипажи, отра­батывали с местными пловцами-диверсантами высадку на берег с надувных лодок.

Вооружение индонезийских ком­мандос составляло наше стрелковое оружие, ножи, а также трубочки с отравленными стрелами для бесшумного пора­жения противника. Ножи те ребята метали виртуозно. Интересно, что, отправляясь на операцию, коммандос никогда не брали с собой еды.

В воскресенье, 29 июля, в День Военно-Морского флота моряки узнали, что будут принимать участие в освобожде­нии Западного Ириана, попросту – воевать. Настроение рухнуло.

Подводники были не единственными советскими “добровольцами”. Сурабаю уже распирало от надводных кораблей с такими же “добровольцами” в индонезийской форме. Это был целый флот, включавший самые современные корабли, от подаренного Хрущевым крейсера “Ириан” (у нас он назывался “Орджоникидзе”, именно на нем совершил свой зна­менитый визит в Англию в 1956 году Н. Хрущев), до торпедных и ракетных катеров.

Флот – не единственная составляющая военного кулака, которым к тому времени располагала Индонезия. На военно-воздушных базах, прежде всего на главной – в городе Мадиун, размещалось множество боевых самолетов с нашими экипажами. 29 июля 1962 года вся эта громадная машина была переведена на боевой режим, в режим войны. С на­шей стороны военной группировкой командовал контр-адмирал Григорий Чернобай, авиацией руководил полковник Логинов.

“Оружие применять без ограничений”

Лодкам предписывалось выйти из Сурабаи в поселок Битоинг на северо-восточной оконечности острова Сулавеси (на старых картах – голландское название Целебес). Оттуда, пополнив запасы топлива, воды и продовольствия, выдви­нуться на боевые позиции. Зоной патрулирования был объявлен район прибрежных вод Западного Ириана. С нуля ча­сов 10 августа – времени начала боевых действий Индонезии, если Голландия не примет ультиматум – “оружие приме­нять без ограничений”.

Все побережье Западного Ириана было “нарезано” для позиций подлодок. Каждая имела свою цель. Например, лодка, на которой служил старпомом один из участников операции Геннадий Михайлович Мелков, сейчас профессор, доктор юридических наук, профессор международного права – должна была войти в залив, на берегу которого расположен город Маноквари, и выпустить по пирсам и огромным топливным емкостям торпеды. Задача осложнялась тем, что вход в залив охранял противолодочный корабль.

Серьезные наши издания об этой операции не упоминают вообще, в лучшем случае вскользь. Один из журналистов пацифистского толка договорился до того, что происходили события ровно в том месте, где наш замечательный путе­шественник-гуманист Николай Миклухо-Маклай цивилизовывал и изучал папуасов. Полное незнание предмета. Берег Маклая (300 километров) – северное побережье Новой Гвинее, но гораздо восточнее происходивших событий, сейчас это территория государства Папуа-Новой Гвинеи. И Миклухо-Маклай был не только этнографом и биологом, но и со­трудником военной разведки России, искал в тех краях бухты для базирования русского флота.

Всего отправились 12 наших подлодок: шесть с нашими экипажами и шесть с индонезийскими. И в наших экипажах на­ходились индонезийцы: будущий командир лодки, сигнальщик, радист и инженер-механик. Все знали русский язык. Конкретные цели имели, разумеется, и надводные корабли. Командование также планировало, что на каждой лодке будет по нашему военному переводчику, но произошел невероятный по тем временам случай. Получив приказ, трое молодых лейтенантов-переводчиков, прикомандированных по линии 10-го Главного управления Генштаба, выполнять его отказались. Отказ объяснили тем, что перед отправкой их инструктировали не вмешиваться во внутренние дела чужой страны. Чем закончилась история неизвестно, их срочно отправили в Союз.

Термин “применять оружие без ограничений” требует расшифровки. У войны существуют строгие правила и обычаи ведения, закрепленные международным правом. К примеру, все знают, что госпитали или лазареты, тем более отме­ченные красным крестом или полумесяцем, уничтожать нельзя. Это и есть одно из ограничений. Во время Второй ми­ровой и немецкие, и американские, и наши подводники вели войну без ограничений. Лодки, находясь в подводном по­ложении, топили суда независимо от того, военный ли это корабль или гражданский транспорт. Это – грубейшее нару­шение норм международного права.

Противник

Слабым противником голландцев не назвать. По данным королевского Института военно-морской истории Министерст­ва обороны Голландии, к лету 1962 года на Ириане были сосредоточены два фрегата, противолодочный корабль, три корабля для перевозки танков, семь десантных кораблей. В состав военно-морских сил также входили эскадрилья са­молетов “Нептун”, три роты морской пехоты. Сухопутные войска состояли из батальона, расквартированного в трех на­селенных пунктах, и части противовоздушной обороны. Кроме того, голландцы располагали эскадрильей из 12 истре­бителей “Хаукер хантер”.

Индонезийские войска не имели серьезного опыта боевых действий. Кроме того, надо учесть и рельеф острова – гор­ная местность, и подавляющая часть городов и населенных пунктов сосредоточена в прибрежной полосе, прежде все­го на полуострове с названием “Птичья голова” (Фогелькопф – по-голландски, Кепала бурунг – по-индонезийски).

“Русские пираты” заправляются пивом

До Битоинга дошли нормально, но на базе без неразберихи не обошлось. К приходу лодок должны были быть заготов­лены топливо, провизия и вода. Первая лодка, пришвартовавшись к пирсу, не обнаружила никого и ничего. Через ка­кое-то время подъехал грузовик, до отказа набитый баночным пивом.

По мнению наших специалистов, сбор и анализ разведданных о противнике в Западном Ириане, возложенные на индо­незийскую сторону, оказались ниже всякой критики. Где располагается противник, какова его численность, вооруже­ние и другие важные вопросы оставались без четкого ответа. Агентура, якобы активно действовавшая в Западном Ириане при поддержке партизан, приносила малоценные, отрывочные сведения и к тому же с большим опозданием.

Когда до времени “Ч” оставалось менее десяти часов, в открытом эфире на нескольких языках, в том числе и на рус­ском, неизвестный диктор вещал: “В районах с такими координатами находятся русские пираты-подводники. Всем ко­раблям и судам рекомендуется обходить эти районы!”

Координаты были абсолютно точными. В боевой обстановке это означает только одно – ты уже труп. Настроение у “пи­ратов” упало ниже критической отметки. Объяснение могло быть только одно – предательство. Моряки знали, что в то же время американские подлодки (7-го – Тихоокеанского флота) находились приблизительно в тех же широтах, но “мористее” (дальше от берега) наших позиций. То есть, наших моряков просто держали на мушке.

До истечения ультиматума оставалось три часа. Лодки получили радио: “Голландия капитулировала, операция отме­няется, лодкам вернуться в Битоинг”.

Жертвы

Военный конфликт без жертв не обходится, солдаты гибнут даже на учениях.

Подводники слышали, что примерно за сутки до истечения срока ультиматума самолет с индонезийскими опознава­тельными знаками, но с советским экипажем, уничтожил радиолокационную станцию, прикрывавшую подходы с горо­ду Маноквари. Ценой собственной жизни. Но первым в конфликте погиб старший лейтенант Михаил Гранков, техник по обслуживанию МиГ-21 из подмосковной Кубинки. Он ехал в кузове “козлика” – ГАЗ-69, откинув голову на брезенто­вый тент. Встречная машина прошла впритирку, зацепив только то место, где выдавался брезент.

Пилот-инструктор Ту-16КС майор Олег Борисенко разбился при посадке самолета. Награжден орденом Красного Зна­мени посмертно.

Капитан-лейтенант умер от какой-то болезни печени. Майора, морского пехотинца из Осетии, отливным течением унесло в открытый океан.

Молодого лейтенанта сгубила жажда. После игры в волейбол, разгоряченный, он пренебрег категорическим запретом употреблять напитки, которые продают уличные торговцы. Врачи констатировали смерть от брюшного тифа.

За два года группа советских военных специалистов официально потеряла шесть человек. Наших военспецов в стра­не на постоянной основе было несколько тысяч, и можно только удивляться, что обошлось только таким количеством жертв.

“Парные вахты” до потери сознания

“Льду, льду бы да снегу: не дым, а лед Отечества нам сладок и приятен”, – писал рус­ский писатель Иван Гончаров, посетивший Индонезию в 1852 году на фрегате “Палла­да”. Сто лет спустя советским морякам, особенно подводникам, тяготы выпали нема­лые. Во время самого похода, поскольку экипажи были укомплектованы по боевому штатному расписанию и людей было меньше обычного, на вахту приходилось заступать чаще. К плаванью в тропических водах дизельные лодки 613-го проекта приспособлены не были.

Никакой адаптации к работе при жаре не проходили и люди. В подводном положении температура в лодке поднималась до 45-50 градусов, влажность – более 90 процентов. В дизельном и моторном отсеках столбик термометра доходил до отметки плюс 62.

В таких условиях организм за короткое время обезвоживается и, что страшнее, резко теряет соли. Человек падает в обморок, начинаются судороги. Столкнувшись с непонятным явлением, поначалу ни­кто не знал, как с ним бороться. Спасибо флагманскому врачу подполковнику медслужбы Николаю Дегтяреву, кото­рый понял причину и предложил простой, но эффективный способ: перво-наперво – стакан соленой воды. Он же рас­порядился вводить внутривенно физиологический раствор и глюкозу.

Вахту несли только по 15 минут, больше не выдерживали, затем по полчаса приходили в себя в концевых отсеках, где было немного прохладнее. Определение подобрали быстро – “парные вахты”.

После возвращения

После возвращения с боевых позиций лодки три недели стояли в Битоинге. До полудня от солнца можно было спря­таться в тени пакгаузов. Затем оно добиралось до зенита и начинался тихий тропический ужас.

Пресс климата усугубляло начальство, боявшееся контактов с местным населением, относившимся к нашим морякам сверхрадушно. Надо понимать, что для индонезийцев избавление от колонизаторов – голландцев примерно то же, что для России избавление от монголо-татарского ига. За территорию расположения моряков не пускали, хотя рядом, за забором, – буйство тропической растительности, тень и прохлада. К концу пребывания моряки были черные, с выго­ревшими волосами и исхудавшие как щепки, по 10-15 килограммов потерял каждый.

Одно было выше всяких похвал – кормежка. Индонезийцы кормили освободителей как на убой. Тропических фруктов, невиданных тогда в Союзе, подводники наелись до конца дней. Рис – основная еда индонезийцев – быстро приелся. Картошку и хлеб привозили аж из Австралии.

Жалованье моряки получали приличное: офицеры – 10 тысяч рупий в месяц, матросы и старшины – по 8. Заработок квалифицированного индонезийского рабочего тогда составлял тогда 500-600 рупий в месяц, килограмм риса стоил 50 рупий. Российские моряки были богачами и не только в сравнении с местными жителями, но и по меркам Союза. Офицерам позволялось заказывать по каталогам товары из Индии, Японии, Сингапура. Пароходы, набитые диковинны­ми товарами, на которых наши моряки возвращались домой, были похожи на торговые суда эпохи Великих географиче­ских открытий.

Источник военной мощи

К окончанию Второй мировой войны в военном отношении Индонезия была страной слабой. К середине 1962 года поло­жение круто изменилось.

У Хрущева Индонезия пользовалась большой любовью, Никита Сергеевич лично побывал там с визитом. Первые де­сять военных кораблей Союз поставил Индонезии в 1958 году. На наших военно-морских базах в Гданьске были подго­товлены индонезийские экипажи двух эсминцев и двух подлодок. В Индонезию корабли вели уже новые экипажи.

За время военного сотрудничества Советский Союз поставил Индонезии вооружений и боевой техники на сумму бо­лее 1 миллиарда долларов (в ценах того времени). Военно-морской флот получил 70 боевых и вспомогательных кораб­лей и судов. В том числе: крейсер (проект 68-бис, названный новыми хозяевами “Ириан”), 6 эсминцев (проект 30-бис), 4 сторожевых корабля (50-й проект), 12 подлодок (613-й проект), 12 ракетных (проект 183 р) и 12 торпедных (проект 183) катеров, 10 базовых тральщиков.

Морская пехота получила 100 плавающих танков (ПТ-76), артиллерию, несколько дивизионов ракет ПВО, стрелковое оружие, боеприпасы для вооружения и оснащения двух дивизий морской пехоты. В огромном количестве были постав­лены ракеты береговой обороны, морские мины (30 тысяч штук).

Морская авиация Индонезии была полностью оснащена современными торпедоносцами (Ту-16КС и Ту-16 – по дюжине каждой модификации), бомбардировщиками и разведывательными самолетами дальнего действия.

Многократно возросла боевая мощь военно-воздушных сил. Они получили на вооружение истребители МиГ-17, МиГ-19, МиГ-21 (10 машин), вспомогательные самолеты.

Кроме поставок техники и вооружения, Союз интенсивно обучал военных специалистов, как у себя, так и в Индоне­зии.

Вооружение поставлялось самое современное. Например, МиГ-21 (новейшая по тому времени машина) летали в небе над Индонезией уже в июне 1962 года. То же можно сказать о транспортных самолетах Ан-12.

Редчайший случай в истории наших отношений с дружественными странами – Индонезия полностью расплатилась с миллиардным долгом: вовремя, без напоминаний, переговоров и скандалов.

Три часа до Третьей мировой?

Без достоверных документов трудно определить, какое реально значение в контексте мировой политики имела индо­незийская кампания 1962 года. Действительно ли наше руководство было готово втянуться в крупномасштабный кон­фликт? Если так, то последствия предусмотреть было невозможно. Мировая война? Преувеличение? Не слишком силь­ное.

Командующий 7-м флотом США заявлял, что в случае военного конфликта между Индонезией и Голландией американ­ские ВМС вступят в действие. США и Голландия – союзники по НАТО. В том же районе находилась британская эскад­ра. Англия – тоже член североатлантического альянса.

Некоторые историки склонны считать, что с нашей стороны это была “игра мускулами”, чтобы как можно сильнее ук­репить позиции Индонезии на переговорах с Голландией, которые шли по линии ООН. Какая же игра, если, по заклю­чению Р.С. ван Роена, директора Института истории военно-морского флота Голландии, голландские вооруженные си­лы ничего не знали об участии на индонезийской стороне советских моряков и летчиков? Какой эффект от игры мус­кулами, если тебя никто не видит? Даже если имел место блеф, то маховик военной машины был раскручен настоль­ко, что от взрыва спасло только провидение и мужество советских моряков. По нелепой случайности могло быть пото­плено оказавшееся рядом с ареной конфликта гражданское судно. Круизных пароходов в тех морях ходит немало. До войны оставалось чуть-чуть.

Загадок в этой истории множество. Показательно, что на мой запрос подробно ответил только голландский Институт военно-морской истории, а Минобороны России, Главный штаб ВМФ России, Служба внешней разведки сообщили, что “данными не располагают”. Это было несколько лет назад, когда я начал заниматься этой темой. Может, сегодня что-то изменилось?

Почему эта история не получила огласки, большого резонанса? Именно в это время разворачивался Карибский кри­зис, где вероятность применения ядерного оружия была абсолютно реальна. Индонезийская кампания оказалась в те­ни более значительных событий.

.
— –
—

—