В мире насчитывается свыше 370 систем письменности. В большинстве из них используется латиница, причем даже в тех, которые имеют к латыни и Европе лишь опосредованное отношение. На втором и третьем месте китайские иероглифы и арабская вязь соответственно. Но есть такие системы, которые известны лишь ограниченному кругу людей и совсем не похожи на привычные нам. «Вокруг света» вспоминает пять из них.

Обложки журнала Time — это, как принято говорить, отдельный вид искусства. И более четырехсот из них были созданы художником, который, не выбери эту профессию, провел бы всю жизнь в бесконечных сравнениях с великим отцом. В его работах и безжалостно точный взгляд гениального портретиста, и жестокий юмор, и безупречное чувство композиции, и все, что во многом повлияло на американскую школу иллюстрации. А звали этого художника Борис Федорович Шаляпин.

Недавно, беседуя с моим однокурсником Юрием Захаренковым (через полвека после окончания физфака МГУ), я узнал, что архив, оставшийся ему от отца, содержит объяснительную записку академика А. Д. Сахарова от 29 июля 1968 года (см. ниже). Это, вероятно, последний официальный документ Сахарова, написанный в качестве заместителя академика Ю. Б. Харитона — научного руководителя первого советского центра по разработке ядерного оружия (ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ в Сарове).

 23 марта исполнится 130 лет со дня гибели Николая Александровича Алексеева- легендарного московского городского головы. Он был убит в им же построенном здании Городской думы, в котором впоследствии разместят музей Ленина. Впрочем, это здание не единственное, чем обогатил Москву Алексеев. Он разбил Александровский сад на месте заболоченного пустыря, построил 10 больниц, 30 училищ, проложил первые метры московского асфальта. При Алексееве город обрел водопровод и началась прокладка канализации. Именно ему, душеприказчику Павла Третьякова, мы обязаны открытием галереи. Он- друг Николая Рубинштейна, создателя московской консерватории, был еще и директором Московского отделения Российского музыкального общества. Этот пост после его избрания городским головой Николай Александрович уступил своему двоюродному брату Константину Сергеевичу Алексееву, более известному потомкам как Станиславский.

Хотя во всем мире имя Николая Коперника связывают с астрономией, он изучал звезды лишь в свободное от основной работы время. Рассказываем о разнообразных талантах выдающегося польского ученого.

Свидетельства современников об «Одном дне Ивана Денисовича». К 60-летию выхода в свет. Часть 2

В предыдущей публикации были помещены записи из дневников за ноябрь-декабрь 1961 года. Тогда московские друзья Александра Солженицына (сам он жил в Рязани) передали “Один день” в редакцию «Нового мира», и главный редактор журнала Александр Твардовский решил сделать всё, чтобы напечатать необыкновенную рукопись.

СВИДЕТЕЛЬСТВА СОВРЕМЕННИКОВ ОБ «ОДНОМ ДНЕ ИВАНА ДЕНИСОВИЧА» (К 60-ЛЕТИЮ ВЫХОДА В СВЕТ)

«Один день» пришел к читателям в последнюю декаду ноября. Предпоследний выпуск «Нового мира» за 1962 год задержался. Такое запаздывание было в порядке вещей. Споры с цензурой нередко задерживали очередной номер и держали в напряжении тех, кто чувствовал причастность к курсу журнала. Но одиннадцатый номер ждали особенно.

Одна из самых интригующих деталей «Слова о полку Игореве» — упоминание «синего вина» в сновидении Святослава. И хотя логика сновидения говорит, что Святослав мог видеть во сне всё, что угодно, филологи не были бы филологами, если бы удержались от попыток объяснить, что именно он увидел.

К 100-летию Русского института в Берлине

(Окончание)

В предыдущей публикации мы проследили первое десятилетие истории открытого 17 февраля 1923 года в Берлине Русского научного института, создателями которого явились наиболее известные пассажиры “философских пароходов”. Однако темы обстановки, окружавшей его в Германии тех лет мы практически не касались. Попробуем восполнить этот пробел.

К 100-летию Русского института в Берлине

17 февраля 1923 года в Берлине открылся Русский научный институт, создателями которого явились наиболее известные пассажиры «философских пароходов», высланные большевистским правительством в Германию. Те самые, о которых Троцкий сказал:  «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».